Фридрих Шиллер - Смерть Валленштейна

Закрыть ворота! Оттеснить народ!

Неужто! Быть не может! Бутлер! Гордон!
Поверить не могу. Скажите: нет!

Вот шпага герцога и Золотое
Руно.

Печати прикажите взять…

Лишь он один повелевать здесь вправе.

Так вот какой был замысел у вас?
О, боже правый! Поднимая руку,
Клянусь, я неповинен в злодеянье
Чудовищном!

Рука у вас чиста.
Ведь вы мою направили.

Бесчестный!
Так ты во зло употребил рескрипт
Монарха, ты злодейское убийство
Его священным именем прикрыл?

Я государя приговор исполнил.

Проклятье государей — их слова
Жизнь грозную мгновенно обретают,
И даже опрометчивую мысль
Их слуги быстро претворяют в дело
Непоправимое! Зачем спешить
С повиновеньем было? Ни минуты
Для милости монарху не оставить?
О, время — это ангел для людей…
Один лишь бог непогрешимый вправе
Свой приговор немедля исполнять!

К чему укоры? В чем моя вина?
Я доблестное совершил деянье,
Империю от страшного врага
Избавил я и жду теперь награды.
Вы наточили мне стрелу, а я
Спустил ее: вот разница меж нами.
Вы кровь посеяли, так отчего
Кровавые вас напугали всходы?
Я все предвидел, мне ничто не страшно.
Граф, нет ли поручения у вас?
Немедленно я отправляюсь в Вену
Меч, обагренный кровью, положить
К подножью императорского трона
И за усердье, за благое рвенье
Стяжать хвалу державного судьи.

Графиня, как могло свершиться это?
Ужасных дел последствия пред нами.

Да, ваших дел плоды… Убит брат-герцог,
Убит мой муж, племянница исчезла,
И борется со смертью герцогиня.
Блестящий наш, величественный дом
Вдруг опустел, испуганная челядь
Прочь хлынула, куда глаза глядят.
Одна я в нем, я заперла его
И вам ключи вручаю.

О, графиня,
И мой дом опустел!

Кого еще
Тут убивать? Преследовать кого?
Монарха месть свершилась, герцог пал,
Гнев утолен… Прошу за старых слуг!
Беднягам не вменяйте в преступленье
Их преданность и верность Валленштейну!
Застигнут роком герцог был врасплох,
Он не успел, не смог о них подумать.

Расправа? Месть? О них ни слова больше!
Тяжелою искуплена ценой
Тяжелая вина, и государь
Дочь облечет достоинством и славой
Ее отца. А вам императрица
Откроет материнские объятья,
Она почтит несчастье ваше, знаю.
Отбросьте страх, графиня. Уповайте
На милость государя.

Уповаю
На большего властителя, чем он…
Где герцога останки опочиют?
В монастыре, который им основан,
Под Гитчином, графиня Валленштейн
Покоится, он с ней хотел быть рядом,
За годы счастья вечно благодарный.
Велите там его похоронить!
Я для останков мужа моего
Прошу о той же милости. Отныне
Владетель наших замков император,
Пусть даст могилы нам среди могил,
Где наши предки спят.

Вы побледнели…
Дрожите… Боже! Как мне вас понять?

Как надлежит, меня вы понимайте:
Я дома Валленштейнов не хочу
Паденье пережить. Мы были в силах
К короне руку протянуть… Иное
Нам суждено… Но, царственны душой,
Мы смерть, свободно избранную нами,
Позорной жизни твердо предпочтем…
Яд делает свое…

На помощь!

Поздно.
Лишь несколько мгновений, и свершится
Моя судьба.

Дом ужасов, убийств!

Посланье? С императорской печатью!

Вот… Князю Пикколомини. [46] Вот … Князю Пикколомини . — У этой знаменитой финальной строки трагедии «Смерть Валленштейпа» (и всей трилогии) большая литература. Блестяще комментировал эту реплику, существо которой лишь в одном слове — «князю», Гегель, подчеркивающий в особенности перенос акцента со слова на мимику актеров, участников финала: «Старый Октавио во многом способствовал падению Валленштейна; теперь он находит его злодейски убитым по наущению Бутлера, и в тот самый момент, когда графиня Терцки заявляет, что приняла яд, приходит императорское послание. Гордон прочитывает надпись и передает письмо Октавио, бросая на него взгляд, полный упреков. Он говорит: «Князю Пикколомини». Октавио пугается и с болью поднимает глаза к небу. Что чувствует здесь Октавио, получая вознаграждение за услугу, в кровавом исходе которой он повинен больше других, здесь не сказано словами, но выражение целиком предоставлено мимике актера» («Эстетика», т. 3, с. 569).