Эдвард Радзинский - Продолжение Дон Жуана

Человек.Асам знаешь. ( Наклонился, шепчет.) Знаешь, а, сукин сын?.. Лепорелло!

Субъект ( отступив, тоскливо). Не знаю! Ничего я не знаю, мужчина! (Кричит.) И почему вы решили, что меня зовут Лепорелло?

Человек (вдруг соскочил с ходулей и схватил Лепорелло за горло). Дурака из меня делаешь!

Лепорелло ( истерически ). Я вас не знаю! Я просто пришел поглядеть из любопытства! Кто же это, думаю, мне звонит. Отпустите!

Человек ( шепчет ). Ты сразу понял, что звоню я, Лепорелло, а все-таки понадеялся: вдруг ошибочка… Но когда ты увидел мою голову, вознесенную к небесам, мое лицо — прекрасное, слегка постаревшее лицо…

Лепорелло.Попрошу держаться в рамках! И вообще, мужчина, вы о чем-то все говорите, а я вас не понимаю!.. ( Раздельно.) Я заведую фотоателье. Я иду парком на совещание!.. Вам понятно? ( Жалостливо.) Фотографировать — одни неприятности. Люди видят себя ну совершенно иными, чем они есть на самом деле. Брюнет к тебе с претензией, почему запечатлели чересчур темным, блондин — почему он вышел светлым, лысые хотят быть на фото с волосами, а толстые… — сумасшедший дом! Я пошел. (Ион побежал.) Отпустите! Я вас не знаю!

Человек догнал его в два прыжка.

Если вы у нас фотографировались, если у вас жалоба — предъявите квитанцию! Ну, где ваш квиток? Где? Нету! Значит, дел у вас ко мне никаких! И с приветом, Вася!

Человек (не выпуская его). Я очень постарел, я не похож на себя?

Лепорелло.Непохожи! Совсем непохожи! Я вас не помню. (Кричит.) Отпустите!

Человек.Ах, не помнишь! Сукин сын! А тысяча шестьсот тридцать второй год! (Награждает его оплеухой.) А река Гвадалквивир! Этот хрустальный рубеж между Севильей и Трианой ты тоже не помнишь? (Оплеуха.)

Лепорелло.О, как я жил! (Стонет.) Я жил без вас спокойно двести лет!

Человек.Смотри! Уже начал вспоминать. А Торребланка, где начиналась Севильская мостовая? (Мечтательно.) Запах апельсиновых деревьев… Забыл? (Оплеуха.) А Кармонские ворота? Сколько раз мы въезжали с тобою через них в Севилью! А вот пошли глухие речные улицы! Ты их тоже забыл, Лепорелло?! (Оплеуха.) Мы увезли туда с тобою в тысяча шестьсот сороковом году жену графа де Салданья. Реал де Монсарес… не помнишь? (Лупит.)

Лепорелло (кричит). Помню! И как вы проткнули на дуэли ее мужа! Все помню!

Человек (неловко). Разве?.. (Одушевляясь.) Какие у нее были ноги! Длинные, как лебединые шеи… Такие ноги за три тысячи лет я видел только у Прекрасной Елены. ( Элегически.) А вот перед нами улица Лампады. Там мы увидели впервые маркизу де Тариф.

Лепорелло.Да, да… Кстати, ее мужа вы тоже… на дуэли…

Человек.Разве? ( Воодушевляясь.) Ах, цвет ее кожи! Редчайший цвет паросского мрамора из древних каменоломен. Помнишь, как мы первый раз крались к ее дому? Час свидания! Мы двигались в самый страшный час для прохожих в Севилье… Кстати, какой час в Севилье считался самым страшным для прохожих?

Лепорелло (опомнился). Я не знаю, ничего я не знаю, мужчина! Я и не был ни в какой Севилье, я заведую фотоателье! У меня совещание по багету, а вы меня задерживаете. (Кричит.) Некорректно!

Человек (сопровождая оплеухами). Ну что же, мы не гордые, мы напомним. Самым страшным часом (бьет) для прохожих в Севилье (бьет) было десять часов вечера зимой (оплеуха) и одиннадцать часов ночи летом. В это время — что?

Лепорелло (стонет). Не надо меня бить…

Человек.В это время (лупит) разрешалось горожанам выливать помои из домов прямо на улицу. Ну, вспомнил? (Оплеуха.)

Лепорелло.Вспомнил, ну конечно, вспомнил.

Человек.Еще бы тебе забыть? Сколько дерьма осталось на наших плащах и шляпах, сколько раз мы стойко молчали, приставив к окну лестницу, когда сверху лилось… Но мы не смели проронить ни звука — честь женщины! О, ратный труд любви!

Лепорелло.Вспомнил! Все вспомнил, сударь!

Человек.Да, но все изменилось в Севилье! (С грустью.) И теперь уже не выльют тебе горшок на голову зимой в одиннадцать часов вечера… Иные времена, иные песни… Не так ли? Как ты думаешь на этот счет, Лепорелло?

Лепорелло (угодливо). Так же, как и вы. Все изменилось, сударь.

Человек.Ой ли? А нравственность? Скажи, что ты о ней думаешь?

Лепорелло.Я, сударь, скажу смело: я думаю о нравственности и обо всем прочем — ну точно так же, как думаете вы!

Человек.Я просто не нарадуюсь на тебя… (Взяв его под руку.) Ездил я недавно на курорт: почки!.. И что я там вспомнил, как ты думаешь?

Лепорелло.Что?!

Человек.Как в двадцатом году до новой эры, две тысячи лет назад, я лечил… кстати, тоже почки… на грязевом курорте в Вайях. Ты вспомнил?

Лепорелло.Вспомнил! Все вспомнил!

Человек.Ну, кто там был тогда? Карлик Луций, молодой Агриппа Постум, Цицерон, конечно… Море, пляж… собирались у меня, беседовали, но эти разговоры, Лепорелло, меня просто выводили из себя. И я, помнится, тогда написал следующие стихи:

И вот через две тысячи лет я слышу точно такие же речи.

Лепорелло.Ужас! Ничего не изменилось.

Человек (возмущенно). То есть как?.. А изюм?

Лепорелло.Что?!

Человек. Изюм! В семнадцатом веке, если ты помнишь, я прикладывал к лицу изюм, чтобы цвет лица был посвежее. А сейчас оказалось, что все это была липа. Медицина это выяснила. И теперь я обхожусь без изюма. Отсюда можно заключить что, Лепорелло?

Лепорелло.Что все-таки многое изменилось, сударь.

Человек.Осталось совсем немножко тебя пошколить, и из тебя получится отличный слуга. А пока, Лепорелло, я так и не услышал от тебя, как меня зовут, и я огорчен! Ну, кто я? Я жду!

Лепорелло.Вы… вы… (Он знает, что произнеси имя, и это конец.) Я… у меня совещание…

Пытается убежать, человек схватил его.

Я позову на помощь! Отпустите сейчас же!

Человек.Зови! (Лупит его.) Ну, что же ты не зовешь? (Новая оплеуха.)

Лепорелло.Я вспомню, я все вспомню, и тогда вы меня отпустите?

Человек (глухо). Вспоминай, Лепорелло, я жду.

Лепорелло.Вы… вы… Я познакомился с вами… ну, например, триста двадцать лет тому назад…

Человек.Ну что же, действительно это было одно из наших с тобою знакомств.

Лепорелло.Вы носили тогда титул… вы были сыном сеньора Алонзо Хуфте Тенорио, и вас звали…