Мартин Вальзер - Дуб и кролик

Машник. Я предлагаю тебе, Анна, немножко успокоиться. (Поворачивает ее спиной к Ежи.)

Анна. Что ты на меня так смотришь, как будто хочешь что-то выведать? Я же этого не хотела, Машник. Она сама хотела почваниться, показать мне, как он лежит в ее постели. А теперь все смотрят на меня, указывают на меня, Машник. Я не пойду больше вниз. Пусть госпожа крейслейтерша найдет себе другую акушерку. Ты можешь сказать об этом самому крейслейтеру. Я останусь в лесу, пока не придут французы. И работать не буду. Лучше уж прислуживать французам, чем помогать другим людям производить на свет детей. Скажи это крейслейтеру. Скажи ему, что у меня стали ненадежные руки. Держать стаканы у меня еще не пропала сноровка. А ребенка я могу уронить. Скажи ему: Анна боится. Она себе больше не доверяет. (Шепотом.) А что с ними сделают?

Машник. Мне приказано доставить их в главный штаб, который будет размещен на вершине Дубовой горы.

Анна. А потом?

Машник. Ей, я думаю, придется поплатиться волосами, а ему, боюсь, это обойдется дороже.

Анна. Тогда отпусти его.

Машник. Чтобы веревка мне самому досталась?

Анна. Погибнуть из-за такого ничтожества, Машник! Подумай только. Он этого не заслужил.

Машник. Это ты должна была раньше сообразить.

Анна. Я на него не доносила.

Мария. Но к хозяину «Льва» ты с этим сунулась. А что он на сто пятьдесят процентов проверенный, тебе было известно. Если с Ежи что случится, это будет на твоей совести, так и знай.

Машник. Будь я на твоем месте, Анна, я бы совсем не смотрел в их сторону.

Слева появляется доктор Церлебек, он тащит мотоцикл. На нем черная эсэсовская форма. На руке — повязка Красного Креста.

Подъем! Устроили себе отдых. Я этого не потерплю. Приказ есть приказ.

Мария и Ежи встают.

(Делает удивленное лицо.) Ах, это вы, господин доктор! Хайль Гитлер, господин доктор! Что случилось? Сгорела свеча или что другое? (Бежит к доктору Церлебеку.)

Анна прячет в карман плаща нож, которым Машник резал хлеб.

Д-р Церлебек. Привет, Машник! Что за свиньи! Дать мне такую машину! Вы в этом что-нибудь понимаете?

Машник. С вашего разрешения, ничего не понимаю, господин доктор. Но я могу подать господину доктору легкую закуску.

Д-р Церлебек. Я должен спешить на вершину, Машник.

Машник. Я слышал, что дорога туда очень крутая.

Д-р Церлебек (строго) . Я ждал Алоиса. Он же знает, что должен являться по понедельникам для обследования.

Анна. Он ушел с крейслейтером.

Д-р Церлебек. А почему же мне тогда не позвонили? Не извинились? Вы хотя бы заполнили мой опросный лист?

Анна. Ваши вопросы — сплошное свинство. На них мы не будем отвечать.

Д-р Церлебек. Но поймите же, госпожа Грюбель, ваш муж был в лагере. Значит, он представляет типический случай. Весь опыт пойдет кошке под хвост, если я не получу нужных данных. Вы постигаете это, Машник?

Машник. Я должен сказать: так точно.

Анна. Вы думаете, что можете обращаться со мной так же, как с моим мужем?

Машник. Она в полном упадке, господин доктор. Сами видите. Сегодня утром она была еще вполне благоразумна и донесла на Марию, потому что та спала с поляком у себя дома. Согласно приказу поступила она и доложила. Но сейчас она попросту не в себе.

Анна, все это время смотревшая на Ежи, внезапно поворачивается к доктору Церлебеку и падает к нему на плечо. Он ниже ее ростом.

Анна (рыдая) . Господин доктор... Не делайте ему ничего дурного.

Д-р Церлебек (беспомощно) . Вот тебе и на. Типичная женщина. Совершенно типичная. Сначала так. Потом этак.

Анна. Он этого не заслужил.

Д-р Церлебек (не понимая, о ком она говорит) . Но, госпожа Грюбель, мы ему больше ничего не сделаем. Речь идет лишь об итоговых данных эксперимента, которому он подвергался в лагере. (Вынимает записную книжку.) У нас есть еще очень большие пропуски. Скажите, что-нибудь проявилось?

Анна (упрямо) . Я ничего не скажу.

Д-р Церлебек (делая отметки в книжке) . Вы мне кажетесь нервной, очень нервной.

Анна молчит.

Госпожа Грюбель, я должен знать, проявляет ли Алоис к вам интерес. Иначе я просто не продвинусь вперед.

Машник (с любопытством) . Получает он с тобой удовольствие, Анна?

Д-р Церлебек. Существуют ли у вас точки соприкосновения, например?

Машник. Ну, приходит он к тебе, Анна?

Д-р Церлебек. Какие выражения употребляет?

Машник. Что он тебе при этом говорит?

Д-р Церлебек. Госпожа Грюбель, речь идет о науке.

Машник. Анна, отвечай же, наконец, раз господину доктору это так необходимо для науки.

Анна. Этот холодный боров. Тьфу, черт! Пусть он себя так обработает, как Алоиса обработали, тогда ему не надо будет спрашивать. Тьфу, черт! (Уходит.)

Машник. Анна! Господин доктор, я боюсь, что она слишком нервная.

Д-р Церлебек. И это немецкая женщина, Машник! Можно прийти в отчаяние. (Прячет записную книжку.) Ведет себя как русская. В чем, спрашиваю я вас, в чем различие?

Машник. Господин доктор, с вашего разрешения, я промолчу.

Налево — лес. В глубине — одинокие дубы. По-видимому, за ними гора круто обрывается вниз. Внизу находится Тойтахская долина. Алоис ходит взад и вперед с полевым биноклем, разглядывая долину и Брецгенбург. Горбах лежит под большим дубом, который стоит несколько в стороне от других дубов. Направо видна лесная хижина, вернее, только часть ее. На большом суку висит на вешалке шинель крейслейтера.

Горбах. Что поделывает наш враг, Алоис?

Алоис. Враг, господин крейслейтер, ничего не делает. Никакого следа врага.

Горбах. А наши, Алоис? Что делают наши? Приближаются они к плацдарму?

Алоис. Женщины, гитлерюгенд и один железнодорожник. Расположились на берегу озера. Опустили ноги в воду.

Горбах (с трудом поднимаясь) . Ну-ка дай поглядеть. (Берет у него бинокль.) Что это им пришло в голову? Ага. Ага... Ну, ладно, я им покажу, Алоис! Смотри, вон тот под ивой — гольфы выдают его. Это же Шмидт, школьный советник Шмидт, которому были поручены оборонные земляные работы. Он должен был руководить ими. У нас есть сигнальный пистолет?

Алоис. Нет.

Горбах. Просто свинство, Алоис. Как я теперь подам сигнал Шмидту?