Руслан Мельников - 40

СВЕТЛАНА.Ты всегда начинаешь издалека. Только не всегда доходишь до сути.

ВЕНИАМИН.Послушай, Света, просто послушай.

Светлана молча смотрит на него. Ест мороженное. Двойник пьет сок. Вениамин собирается с мыслями.

ВЕНИАМИН.Вот раньше, в детстве окружающие как ко мне обращались? «Мальчик»…

Двойник хихикает. Светлана чуть не давится мороженным. Вытирает рот платком.

СВЕТЛАНА (усмехаясь). Мальчик? Мальчик Веничек.

ВЕНИАМИН.Мальчик, мол, подойти, пожалуйста. Или мальчик, позови родителей. Или мальчик, как тебя зовут? А сколько тебе лет? А кем ты хочешь стать? А кого ты больше любишь – маму или папу? Ну, знаешь, все эти банальные дебильные взрослые вопросы, которые придуманы специально для того, чтобы мучить детей и умиляться. Но тут главное не вопросы, главное, что непременно назовут мальчиком. А потом вдруг р-раз – понимаешь, что тебя, ну, меня, то есть, называют уже по-другому. Парень. Ну, или там молодой человек. В зависимости от ситуации. А потом опять – р-раз! И новое озарение: оказывается, незнакомые люди ко мне обращаются так: «мужчина». И давно уже. Только не понятно, как давно. Все происходит как-то так… незаметно как-то. Я сам не особо ощущал перемен, но вот эти обращения… Словно бы они меня меняют. Понимаешь?

СВЕТЛАНА (печально) .Да-да-да. Девочка, девушка, женщина… Мне это знакомо. Очень хорошо знакомо.

ВЕНИАМИН.А недавно я начал себя ловить на том, что дергаюсь и нервничаю, когда слышу на улице: «Эй, дед!» Или «Отец!». То есть я понимаю, что рано еще, что это не мне и не обо мне. Но в то же время понимаю, что скоро будет и мне, и обо мне тоже. Что и мне ведь будет не сорок и даже не пятьдесят, а все шестьдесят, семьдесят, восемьдесят, сто, если доживу. И вот я думаю, а когда меня будут называть «дед», и я буду смотреть на ту жизнь, которую прожил… ну, якобы, прожил, что я увижу? А, Света, что?

Двойник комично-требовательно хлопает кулаком по столу. Якобы, хлопает, то есть, потому что ничего не слышно.

СВЕТЛАНА.Ну, Веничек ,ты даешь! Я думала, приближающаяся старость вгоняет в панику только женщин, да и то не всех.

ВЕНИАМИН.Дело не в старости, Света. Я ничего не имею против старости, как таковой, хотя молодость – это, конечно, лучше.

СВЕТЛАНА.Ну, кто бы спорил, что молодость лучше!

ВЕНИАМИН.Я просто не могу понять, то ли жизнь идет слишком быстро, то ли она не идет совсем. То есть идет, но как-то так, рывками.

СВЕТЛАНА.Что значит рывками?

ВЕНИАМИН.Значит, обрываясь. Вот она идет-идет, а потом – хоп! – и нет огромного куска. Как льдина от айсберга отвалилась. Потом опять жизнь. Потом опять обвал. И опять. И снова. Куски откалываются. Тонут. Большие, маленькие. Исчезают так, что о них вообще не остается воспоминаний. И чем дольше живешь, тем этих кусков и кусочков становится больше. И куда деваются эти пласты – понимаешь, целые пласты жизни! – непонятно. Только мальчику на улице уже говорят: «Эй, парень!». Или «Молодой человек, вы бы не могли…» Ну, что-нибудь там не могли бы сделать, помочь, объяснить. А потом хрясь-хрясь-хрясь. Рывок-рывок-рывок. Обвал-обвал-обвал. И к парню, который молодой человек, обращаются по-новому. «Слышь, мужик!» Или «Мужчина, помогите, пожалуйста». Жизнь становится какая-то не последовательная, не целая. Не целостная – вот!

СВЕТЛАНА.Короче, я поняла, Веничек. У тебя творческий кризис. Или этот, как его, кризис среднего возраста. А потрепаться не с кем, да?

ВЕНИАМИН.Ничего ты не поняла.

СВЕТЛАНА.А может, у тебя что-то вроде мужского климакса?

Двойник смеется так, что чуть не падает со стула.

ВЕНИАМИН.Света, ты дура?

СВЕТЛАНА.Ага, полная. Потому и связалась с тобой. Тогда еще. Потому так долго за тебя держалась. Только ради чего? А еще дура, что приехала сюда. Зачем я приперлась, Веня? Зачем ты меня звал?

ВЕНИАМИН.Я же объяснил.

СВЕТЛАНА.Ну, конечно, объяснил! Что тебе скоро стукнет сорок. Что тебя называют мужчиной, а не мальчиком, и ты не понимаешь почему. Что от айсбергов отваливаются льдины. И что тебя пугает слово «дед» .Очень подробное такое основательнее объяснение. Но ты еще не сказал одного. От меня-то ты чего хочешь, милый мой Веничек?

ВЕНИАМИН.Немного воспоминаний.

СВЕТЛАНА.Чего-чего?!

ВЕНИАМИН.Света, пожалуйста, это очень важно.

СВЕТЛАНА.Так у нас с тобой сегодня вечер воспоминаний? Это и есть твой вопрос жизни и смерти?

ВЕНИАМИН.Да, Света, да. Это тот самый вопрос. Я хочу убедиться, что ты… что мы… что тот кусочек жизни, который я провел с тобой… что я, действительно, провел его с тобой.

Двойник протягивает руку, поглаживает Светлане коленку. Светлана не замечает.

СВЕТЛАНА.Ты что, путаешься в своих женщинах? Их у тебя так много?

ВЕНИАМИН.Я путаюсь в жизни, Света. Я хочу восстановить ее, и не получается. А ты можешь помочь.

СВЕТЛАНА. Как?

ВЕНИАМИН.Просто помоги мне вспомнить.

СВЕТЛАНА.Да что вспомнить-то? Что?

ВЕНИАМИН. Все.

СВЕТЛАНА. Все?

ВЕНИАМИН.Все-все-все.

СВЕТЛАНА.Э-э-э, как тебя прихватило-то, а! Бедный-бедный Веничек.

ВЕНИАМИН.Света, я сам почти ничего не могу о нас вспомнить.

СВЕТЛАНА.А когда-то говорил, что не сможешь забыть.

ВЕНИАМИН.Я помню, что говорил это, но не помню, чего я не должен был забыть. Сейчас такое ощущение, будто тот кусок жизни с тобой, он тоже…

СВЕТЛАНА.Оторвался от айсберга?

ВЕНИАМИН.Да. А мне нужно его вспомнить. И его тоже. Если это возможно.

СВЕТЛАНА.Слушай, а почему ты решил предаваться воспоминаниям со мной?

ВЕНИАМИН.Я… мы с тобой… долго… ну…

Двойник похабно ухмыляется.

СВЕТЛАНА.Хочешь сказать, что со мной было дольше, чем с другими?

Двойник кивает.

ВЕНИАМИН.Света, пожалуйста, расскажи, что у нас было? Только подробно.

СВЕТЛАНА.Было, да прошло. Мы же договаривались, Веничек: все в прошлом.

ВЕНИАМИН.Да, это я тоже помню. Я и не собираюсь навязывать тебе новых отношений.

СВЕТЛАНА.Как я счастлива! Прямо гора с плеч!

ВЕНИАМИН.Я просто хочу знать, что именно у нас было в прошлом. И было ли что-то вообще?

СВЕТЛАНА.Было ли что-то вообще? Какой хороший вопрос! И как интересно, что его задаешь ты. Значит так, да, Веничек? Было ли что-то вообще? Ты позвал меня, чтобы спросить об этом?

ВЕНИАМИН.Света не обижайся. Ты опять все не правильно поняла.

Читать дальше