Эльфрида Елинек - Что случилось после того как Нора оставила мужа, или Столпы общества

Работница. Лошадь так прижала меня к дереву, что я не могла даже крикнуть. У меня перехватило дыхание.

Ева. А теперь ты ждешь, что социал-демократия возьмет реванш.

Работница. Я хорошо помню, как еще в 1905 году ваш округ поставил в общую колонну на демонстрацию в защиту избирательного права уже довольно большое количество женщин.

Работница. Эти женщины оставили домашний очаг и детей, чтобы выйти на демонстрацию в защиту избирательного права для мужчин.

Работница. Пожалуй, ни один участник никогда не забудет этот праздничный марш перед парламентом.

Работница. Удивительно тихой была людская толпа, люди шли с непокрытыми головами.

Работница. Ни единого звука, только твердый и уверенный шаг рабочих батальонов.

Работница. Выступление лишенных наследства не было напрасным.

Работница. …только самые бедные — женщины — до сих пор в цепях политического рабства.

Ева. А теперь вы сбросили ваши цепи и добились открытия собственных детских яслей! Браво!

Работница. Ева, мне кажется, ты смеешься над значительными социальными достижениями.

Работница. При этом у тебя нет собственного ребенка, чтобы поставить его в ясли.

Работница. Хозяин обещал принять участие в открытии яслей для самых маленьких!

Ева (кричит). Разве вы не видите, почему они именно сейчас принялись все это делать? После того как здесь уже все пришло в упадок?

Работница. Они сожалеют и хотят хоть что-то исправить.

Работница. Им стыдно, что раньше они были такими бессердечными.

Ева. Берлинские товарищи похоронили 31 соратника, которых спровоцировали, когда они, несмотря на запрет, защищали свое право на мирную первомайскую демонстрацию! Они погибли под пулями социал-демократического начальника полиции Цергибеля и его подчиненных!

Работница. Боже мой, Ева, но это же уже в прошлом! Теперь социал-демократия одумалась.

Нора (которая до сих пор держалась неподвижно и отстраненно, внезапно, несколько манерно). Я — женщина! Вся история женщины до наших дней — это история ее убийства. Компенсировать убийство можно только актом повторного насилия!

Работница. Что ты имеешь в виду?

Десятник. Нора, ты забываешь, что владельцы капитала и фирм получают все меньшую часть совокупного дохода, это представляется прогрессом в сравнении со многими убийствами, выпавшими нам на долю.

Ева. Нора, теперь по крайней мере нам сохраняют жизнь!

Нора. Здесь все снесут и продадут, то есть, все уже продано, осталось только снести.

Десятник. Социал-демократия лучше всех гарантирует, что больше ничего не произойдет без нашего ведома.

Ева. За исключением того, что покатятся ваши головы.

Работница. Эти времена, к счастью, в прошлом, если только не начнется новая война, а она не начнется.

Нора. Они скажут, на месте ваших жилищ будет построена железная дорога, для вашего же блага, вы сможете теперь ездить в отпуск!

Ева. Отпуском особенно наслаждаешься, когда не мешает работа, потому что ты ее уже потеоял.

Нора. Но на самом деле здесь построят нечто намного более опасное, и ваши детские стульчики взлетят на воздух.

Работница. Со времен Французской революции равенство и справедливость проглядывают сквозь ветви предпринимательского дерева…

Работница. …теперь мы их наконец-то добились.

Работница. Кто не работает, тот не ест.

Ева. Ну да, все, кто не работают, ничего и не едят.

Нора. С вами так поступают, потому что вы — женщины. Потому что женщин страшно ненавидят. Вероятно, потому что чувствуют, как женщины сильны, и ничего не могут с этим поделать.

Работница. Нора, мне это непонятно.

Нора. Мужчины чувствуют, что женщины обладают огромным внутренним потенциалом. А потому, из страха, уничтожают женщин.

Десятник. Как чудно ты говоришь, Нора. В своем фанатизме ты кажешься мне сегодня почти безобразной!

Работница. Да, мне тоже кажется, что она уже не так красива, как раньше.

Нора. Это другой вид красоты, внутренняя красота, но она еще не стала столь модной, как внешняя.

Работница. Я бы хотела быть красивой внешне, чтобы все это видели.

Нора. Все лучше, чем быть сексуальным паразитом, больше я не хочу им быть.

Работница. Паразита нам уже трудно себе представить, потому что ты стала почти безобразной.

Работница. Да, и такие женщины, как ты, стареют…

Нора. Разве вы не видите мою внутреннюю красоту, источник которой — разум? Моя теперешняя красота намного важнее.

Ева. Пол, на котором мы стоим, разрушат!

Работница. Недавно я стала свидетельницей отвратительного случая. Я пошла в клозет и наблюдала процесс, довольно часто происходящий в помещениях такого рода, позорный процесс, мягко говоря. Одна коллега, у нее как раз были критические дни, подмывалась водой из уборной.

Нора. Прежде всего, ранят женское достоинство.

Работница. Между тем женское достоинство и гигиену защищают.

Работница. Это не повторится.

Ева. Нет, потому что скоро больше вообще ничего не будет.

Нора. …женщина себе не принадлежит. Но с настоящего момента я принадлежу себе.

Работница. Ты потому выглядишь так безобразно, что не хочешь быть частью большого целого.

Работница. Мы все — части большого целого. Мы хорошо подходим друг другу.

Работница. …в этой гармонии — наша красота.

Работница. Красота отдельной части — ничто по сравнению с красотой массы.

Ева. Помните времена Законов против социалистов? «Женщина и социализм» Бебеля и «Капитал» Карла Маркса были объявлены подрывающими основы государства и запрещены.

Работница. Но мы все равно их читали!

Ева. Однако в этой библиотеке должны стоять только история европейской живописи, учебник рисования, книга рекомендаций по успешному разведению мелких животных, сборник туристских маршрутов по Гарцу и тому подобное!

Работница. И туристских маршрутов по Шварцвальду!

Десятник. Достаточно того, что они могут там стоять. Но им не обязательно там быть и отравлять социальный климат.

Работница. Достаточно, что они могут здесь быть, если мы этого захотим.

Нора. Когда я вас слушаю, мне ужасно хочется все это спалить!