Алексей Писемский - Подкопы

Вильгельмина Ѳедоровна (стремительно) .

Правда это, значитъ?

Марья Сергѣевна.

Совершенная правда!… Два дня потомъ лежали у меня эти деньги! вечеромъ онъ обыкновенно поздно отъ меня уѣзжалъ, побоялся ихъ взять съ собою; а на другой день ему что-то нельзя было заѣхать за ними; онъ и пишетъ мнѣ: «Мари, будь весь день дома, не выходи никуда и постереги мои триста тысячъ!» Такъ я и стерегла ихъ: цѣлый день все у шифоньерки сидѣла!

Вильгельмина Ѳедоровна (съ вспыхнувшимъ отъ радости лицомъ) .

А у васъ цѣла эта записочка?

Марья Сергѣевна.

Цѣла! О, у меня каждая строчка его сохраняется!… Интересно, кто это пишетъ!

Вильгельмина Ѳедоровна.

Тутъ дальше еще интереснѣе будетъ!… Позвольте мнѣ вамъ прочесть – вамъ, кажется, трудно читать.

Марья Сергѣевна.

Да, я не привыкла читать; по французски мнѣ еще легче, – прочтите, пожалуста!

Вильгельмина Ѳедоровна (беретъ газету и начинаетъ бойко и отчетливо читать) .

«Казалось-бы, что одно это событiе могло связать на вѣки г. Подстегина съ его подругой; но ничуть не бывало: онъ кидаетъ ее, какъ только нужно ему это стало. Напрасно бѣдная женщина пишетъ ему, – онъ ей не отвѣчаетъ! Она посылаетъ къ нему свою горничную, – онъ обѣщается къ ней прiѣхать и не ѣдетъ!»

Марья Сергѣевна (со слезами уже на глазахъ) .

И это совершенно правда!… Но кто же, душа моя, могъ все это узнать и описать.

Вильгельмина Ѳедоровна (съ улыбкою) .

Это пишетъ чортъ, который куда наведетъ лучъ волшебнаго фонаря своего, вездѣ все и видитъ.

Марья Сергѣевна.

Какъ чортъ – Господи помилуй!

Вильгельмина Ѳедоровна.

Конечно, не чортъ, а человѣкъ; но у котораго вездѣ есть лазейки, шпiоны свои, черезъ которыхъ онъ все знаетъ.

Марья Сергѣевна.

Ужъ дѣйствительно настоящiй чортъ – все описалъ.

Вильгельмина Ѳедоровна.

Но вы послушайте еще дальше! (читаетъ) . «Перемѣнимъ направленiе нашего луча: передъ нами богато-убранная гостиная. Г. Подстегинъ стоитъ уже на колѣняхъ передъ прелестнѣйшей собой дамой. Она вѣеромъ тихонько ударяетъ его по головѣ и говоритъ: „я никогда не выйду за васъ замужъ, пока вы такъ дурно будетъ произносить по французски!“ „Божество мое, восклицаетъ Подстегинъ, я учусь у француза произносить слова. Какъ вы, напримѣръ, находите я произношу слово: étudient?… хорошо?“ „Недурно, отвѣчаетъ дама и даетъ ему поцѣловать кончикъ своего мизинца“.»

Марья Сергѣевна.

И это правда!.. Онъ очень дурно произноситъ по французски.

Вильгельмина Ѳедоровна.

Французъ, тоже говорятъ, какъ назначили его товарищемъ, каждый день ходитъ къ нему и учитъ его.

Марья Сергѣевна.

Но кто-же эта дама? Не я же это?

Вильгельмина Ѳедоровна.

Конечно, не вы!.. И я не знаю, правда-ли это, но весь Петербургъ, говорятъ, понялъ такъ, что это Ольга Петровна Басаева.

Марья Сергѣевна (восклицаетъ) .

Дочь графа?

Вильгельмина Ѳедоровна.

Да!.. Онъ дѣйствительно бываетъ у ней каждый вечеръ; по слухамъ, даже женится на ней – вотъ и вѣрьте нынче мужчинамъ!

Марья Сергѣевна (съ полными уже слезъ глазами) .

Славно, отлично со мной поступилъ!.. Но я не допущу этого; не позволю ему это сдѣлать!

Вильгельмина Ѳедоровна.

Но какъ же вы не допустите? Чѣмъ? Какимъ способомъ?

Марья Сергѣевна.

А я приду въ ту церковь, гдѣ ихъ вѣнчать будутъ, да и лягу поперекъ двери.

Вильгельмина Ѳедоровна.

Развѣ возможно это? Вы и не узнаете, гдѣ они обвѣнчаются.

Марья Сергѣевна.

Но не могу же, душа моя, я все это видѣть и переносить равнодушно.

Вильгельмина Ѳедоровна.

Записочкой вотъ этой, гдѣ онъ пишетъ о трехстахъ тысячахъ, которыя онъ въ вашемъ домѣ получилъ съ Калишинскихъ акцiонеровъ, вы могли бы попугать его; но вы, конечно, никогда не рѣшитесь на это!

Марья Сергѣевна.

Отчего-же?.. Ничего?.. Если онъ самъ со мной такъ поступаетъ, то я рѣшусь на все!.. Я добра и кротка только до времени!.. Но чѣмъ же я именно напугаю его этимъ?

Вильгельмина Ѳедоровна.

Тѣмъ, что вы записку эту можете напечатать.

Марья Сергѣевна.

Гдѣ же это я напечатаю ее?

Вильгельмина Ѳедоровна.

Въ газетахъ!.. Въ какой хотите газетѣ можете напечатать.

Марья Сергѣевна.

Но, душенька, я рѣшительно не съумѣю это сдѣлать! Если я ему скажу это, онъ просто разсмѣется. «Гдѣ, скажетъ, тебѣ напечатать!» Онъ знаетъ, что я ни по какимъ бумагамъ ничего не умѣю сдѣлать… Вы научите ужъ меня, пожалуста.

Вильгельмина Ѳедоровна.

Да я сама хорошенько не знаю какъ это дѣлается; но Владимiръ Иванычъ, если вы позволите, сегодня заѣдетъ къ вамъ и поучитъ васъ.

Марья Сергѣевна.

Ахъ, пожалуста!.. Я несказанно буду рада ему; но только я напередъ позову къ себѣ Алексѣя Николаича и выспрошу у него все!.. Можетъ быть на него тутъ и клевещутъ?

Вильгельмина Ѳедоровна.

Только вы, Бога ради, не проговоритесь какъ нибудь ему, что мы съ Вдадимiромъ Иванычемъ принимаемъ въ этомъ участiе!.. Вы можете вооружить его противъ насъ навѣки; а онъ все таки теперь начальникъ мужа!

Марья Сергѣевна.

Понимаю я это, милушка, будто этого я не понимаю! Скажу, что въ газетахъ прочла.

Вильгельмина Ѳедоровна.

И что газету не я вамъ привезла, а что вы ее купили.

Марья Сергѣевна.

Конечно!.. понимаю!

Вильгельмина Ѳедоровна.

А потомъ, если насчетъ женитьбы Алексѣй Николаичъ станетъ запираться, то вы потребуйте отъ него, чтобы онъ на васъ женился – это будетъ самымъ вѣрнымъ доказательствомъ, тѣмъ больше что онъ долженъ же когда нибудь это сдѣлать!

Марья Сергѣевна (обрадованная этимъ совѣтомъ) .

Какъ же не долженъ?.. Непремѣнно долженъ!..

Вильгельмина Ѳедоровна.

А теперь пока: adieu!.. Я поѣду сказать Владимiру Иванычу, чтобы онъ прiѣхалъ къ вамъ.

Марья Сергѣевна.

Да, да!.. Чтобъ прiѣхалъ!..

(Обѣ дамы цалуются и Вильгельмина Ѳедоровна уходитъ) .

Марья Сергѣевна (оставшись одна и беря себя за голову) .

Такъ разстроилась этимъ извѣстiемъ, что, пожалуй, не въ состоянiи буду и сообразить, что написать Алексѣю Николаичу (садится къ письменному столу и, начиная писать, произниситъ то, что пишетъ) . «Я прочла въ газетахъ, что вы женитесь на другой. Прiѣзжайте сейчасъ же ко мнѣ оправдаться въ томъ. Если вы не прiѣдете, то я напечатаю въ газетахъ всѣ ваши письма ко мнѣ, въ которыхъ вы клялись меня вѣчно любить и гдѣ просили меня хранить ваши триста тысячъ, которыя вы получили въ моемъ домѣ и это показываетъ до чего вы прежде были откровенны со мной»… (останавливаясь писать) . Ну, вотъ и все, слава Богу – теперь только фамилiю подпишу… (макаетъ перо въ чернильницу и хочетъ продолжать писать; но дѣлаетъ огромное чернильное пятно на письмѣ и восклицаетъ испуганнымъ голосомъ) . Вотъ тебѣ и разъ! (слизываетъ чернильное пятно и вмѣстѣ съ тѣмъ смарываетъ самое письмо и мараетъ себѣ носъ чернилами) . Ну, все письмо испортила!. Господи, что я за несчастное существо въ мipѣ! Во всемъ то мнѣ въ жизни неудачи! Больше писать не въ состоянiи; отправлю какъ есть (кое-какъ складываетъ письмо и кричитъ) . Даша!