Пётр Киле - Восхождение

- Впрочем, мне нет до них дела, - отмахнулся Люцифер, желая быть кратким.

- Нет, нет, ты скажи. Я охотно выслушаю тебя. Я так давно не видел тебя, - милостиво вновь улыбнулся Бог.

- Сами они, что эти ангелы, что и церковники ни на что не способны, кроме как восхвалять Господа. Не думаю, что тебе этот фимиам нужен.

- Надоели они мне своими восхвалениями и мольбами до чертиков. Вот они, эти весьма безобидные создания, как всякого рода домовые и лешие, и преследуют их, - с улыбкой сказал Бог, довольный, что пошутил, то есть не совсем еще выжил из ума, как иной раз шепчутся те самые ангельские чины, тесной толпой обступающие трон.

- Им тоже надоели эти самые восхваления без начала и конца.

- Пусть оставят.

- Зато очень выгодно. Не знаю, как ангелы, зато церковники, восхваляя Господа Бога, да в трех лицах, а заодно и богородицу, имеют весьма приличный доход, чтобы жить припеваючи, не говоря о прелести власти над душами паствы, включая и королей. И за эту-то власть на Земле идет нескончаемая война всех против всех, вопреки всем заповедям. Говорят, человек человеку - волк, да волки бывают милосерднее, когда сыты. А все зло, что творят власть имущие, приписывают дьяволу.

- А где ты?

- В этой стихии борьбы добра и зла, что имеет источник, очевидно, в пресловутом древе познания в Эдеме, мне нет места, - отвечал Люцифер с величайшей грустью. - Мой мир - сотворенная тобою природа. Пока те, с именем твоим на устах, но вовсе не в помыслах, домогаются власти, руша все вокруг и истребляя народы, я с теми, кто в поте лица своего добывает хлеб насущный, строит дома и города, в ремеслах и искусствах стремится к совершенству - в подражание Богу, великому мастеру, сотворившему мир, человека и все живое, это благолепие и красоту. Ведь человек, изганный из Эдема, мог избрать участь животного, потакая своей чувственной природе, и немало есть таких среди людей, но он избрал духовный путь развития и может стать подобным ангелам и даже богам, ибо этот путь не между добром и злом, что детям ясно, а выше - путь высшей правды и красоты.

Бог слушал Люцифера, широко открыв глаза от удивления.

- Но это и есть тот путь, ради которого я сотворил человека, - заговорил он с умилением. - В Эдеме, пребывая в полном неведении, как дети, чего он мог достичь? Научиться разве что славословить, как ангелы, наскучившие мне... до чертиков. Много наговорено на тебя, братец мой. Но если ты в чем и был виноват передо мной, Богом, и перед людьми, я охотно прощаю тебя.

Архангелы возмущенно задвигались.

- Что за жизнь - если не добро или зло? - воскликнул архангел Рафаил, выступая вперед.

- Величайшая сущность жизни не добро или зло, а красота! - Люцифер отступил было и снова выступил вперед.

- Да он - язычник! - заявил с важным видом архангел Михаил.

- Он еретик! - рассмеялся архангел Гавриил.

- На костер его! В преисподнюю! - вскричали все три архангела, теряя от возмущения свой благочинный вид. - Мы с ним, наконец, покончим!

- Довольно! - возвысил голос Господь Бог, нахмурив брови. - Люцифер, как и вы, ангелы, бессмертен. Он, как и вы, как и мир, сотворенный мной, - часть меня, часть моей божественной сущности. В борьбе смертные гибнут, вы - нет. Но в увлечении борьбой, пускаяясь на всевозможные хитрости и не брезгуя клеветой, вы претерпеваете неприметные для вас самих изменения, превращаясь в то, с чем боретесь, на кого клевещете. Я давно заметил, как веет от вас духом возмущенья и растленья, равно и от этих бездельников монахов, иерархов церкви и монархов на Земле.

- Ах, мы уже превратились в ваших глазах в того самого беса, который стоит перед вами! - возмутился архангел Гавриил. - А он - в кого превратился? В ангела?

- Он и есть ангел и первейший из вас, - вздохнул Всевышний. - Хоть он пал, его сущность - первосвет - в нем осталась. Вот он носится с ним и творит новый мир, более совершенный, чем тот, что пригрезился мне некогда.

- О, Всеблагой! Значит, он превратился в бога? Не ему ли собираетесь уступить престол?

- С чего бы? - изумился Господь Бог.

- Вы устали. Вам скучно. Вы больше спите, сидя на троне, - негромко проговорил архангел Гавриил.

- Легко ли вечность проводить, - зевнул Бог, готовый, кажется, заснуть вновь на часок. - Я стар. Меня тянет иной раз уйти.

- Уйти? Куда? - спросил Люцифер, так как Бог обращался именно к нему. - Куда?!

- А куда глаза глядят. В мир, который я сотворил, - отвечал Бог.

- Такова участь великих мастеров.

- Ну, значит, и моя. Хорошо. После. Вступайте.

- Он заснул на часок, - насмешливо проговорил архангел Рафаил.

- А на Земле протекут столетья? - забеспокоился Люцифер.

- Хорошо, на часок. А если надолго? Можно умереть от скуки, - приуныл архангел Гавриил.

- Ты-то можешь поразвлечься, посланник Бога, - усмехнулся не без зависти архангел Михаил.

- Как?

- С богородицей. Ведь им уж нет числа.

- Клевета!

- Нет дыма без огня, - архангел Михаил поглядел на задремавшего Бога. - Боже, он не дышит.

- Пусть заснул бы навеки, - промолвил архангел Рафаил.

Его товарищи вскинулись, знаками напоминая о присутствии постороннего.

- После, после! - замахали они все вместе на Люцифера, готовые сбросить если не в преисподнюю, то, по крайней мере, на Землю, где его почитают как князя мира сего. Мол, царствуй там, а здесь - мы.

Престол сокрылся, поднимаясь кверху, в то время, как Люцифер словно слетел сверху вниз.

- Что они задумали? Как свергают венценосцев на Земле, то и царя небесного могут скинуть! - раздались встревоженные и даже возмущенные голоса вместо аплодисментов.

- Басни! Не бывать такому злодейству. Ваша светлость! Комедианты эти - величайшие богохульники! - поднялся на ноги кардинал Содерини.

- Кто бы они ни были, пусть доиграют, - сказал герцог. - Да это же театр.

- Что сейчас будет? - спросила Бьянка, взволнованная, по простоте своей вполне веря в реальность происходящего на сцене.

- Надо полагать, интермедия, - подал голос придворный Николло Ландино, весьма гордый тем, что герцог доволен всей этой затеей.

4

На сцене теперь море синело до горизонта и виднелась на склоне горы часть амфитеатра. Все вокруг благоухало и цвело. Откуда ни возьмись, выбежали мальчики, изображая Хор.

- Было время, - объявили они с видом воспоминания, - когда боги принимали участие не только в жизни смертных, но и в представлениях. Как самые настоящие актеры.

- И что же? - вопрошали они у самих себя.

- А вот что! Как-то Аполлон, играя свою роль на представлении трагедии Еврипида «Орест», повстречал богиню любви и красоты, тоже охотно сходившую на подмостки, прием, как известно, получивший название «бог на машине».

В это время откуда-то сверху спустились молодой мужчина и молодая женщина, весьма пригожие, едва одетые, явно изображая бога света и богиню любви.