Джон Пристли - Инспектор пришел

Артур Берлинг.

Сибил Берлинг.

Шейла Берлинг.

Эрик Берлинг.

Джеральд Крофт.

Эдна.

Инспектор Гул.

Место и время действия.

Действие во всех трех актах пьесы продолжается непрерывно и происходит в столовой дома Берлингов в Брамли, промышленном городе в северной части Центральных графств Англии. Вечер весной 1912 года.

Столовая в довольно большом пригородном доме преуспевающего фабриканта, обставленная хорошей, добротной мебелью того времени. Вся обстановка производит впечатление прочного и тяжеловесного комфорта, а не теплого домашнего уюта. (При использовании реалистических декораций следует поворачивать их, отодвигая назад, как это делалось в постановке «Олд Вик» на сцене Нового театра. Тогда обеденный стол в продолжение первого действия будет находиться по центру, недалеко от авансцены; во втором действии стол переместится в сторону и назад и станет виден камин; в третьем действии обеденный стол со стульями окажутся еще дальше, в глубине сцены, а перед камином, ближе к зрителям, может появиться столик с телефоном. Тем режиссерам-постановщикам, которым хотелось бы избежать сложностей, связанных с двумя перестановками декораций и тщательной пригонкой необходимых дополнительных задников, можно с чистым сердцем посоветовать обойтись без традиционной реалистической декорации — хотя бы потому, что обеденный стол может оказаться помехой. Вплоть до появления инспектора сцена освещена розовым светом, создающим интимную обстановку, а затем освещение делается более ярким и «жестким».)

Когда поднимается занавес, четверо Берлингов и Джеральд сидят за столом: Артур Берлинг— на одном конце, Сибил, его жена, — на другом, по сторонам — Эрики, напротив него, Шейла. Горничная Эднав момент поднятия занавеса убирает со стола, не покрытого скатертью, десертные тарелки, бокалы для шампанского и т. п., ставя на их место графин с портвейном, коробку с сигарами, папиросы. Рюмки для портвейна уже стоят на столе. Все пятеро одеты по-вечернему в духе того времени: мужчины не в смокингах, а во фраках и при белых галстуках. Артур Берлинг — осанистый, склонный к напыщенности мужчина лет пятидесяти пяти, с довольно непринужденными манерами, но с оттенком провинциализма в речи. Его жене около пятидесяти; это весьма чопорная женщина, по происхождению своему принадлежащая к более высокому общественному кругу, чем ее супруг. Шейла — хорошенькая девушка двадцати с небольшим лет, очень довольная жизнью и немного возбужденная. Джеральду Крофту лет тридцать, он привлекателен, и его можно было бы назвать денди, не обладай он весьма мужественной внешностью; впрочем, это законченный светский молодой человек, непринужденный в обращении и благовоспитанный, Эрику немногим более двадцати; держит он себя не вполне свободно — то слишком скованно, то излишне самоуверенно.

Все только что насладились хорошим обедом, отмечают семейное торжество и довольны собой.

Берлинг. Несете нам портвейн, Эдна? Славно. (Пододвигает графин Эрику.) Вам, Джеральд, портвейн должен понравиться. Как меня заверил Финчли, это тот самый портвейн, который покупает у него ваш отец.

Джеральд. Значит, лучшего не бывает. Отец знает толк в портвейне и страшно гордится этим. А вот я, но правде сказать, плохо в нем разбираюсь.

Шейла (весело) . Это и замечательно, Джеральд. Мне было бы прискорбно узнать, что ты разбираешься в портвейне, как какие-нибудь сизолицые старикашки.

Берлинг. Послушай, уж не я ли этот сизолицый старикашка?

Шейла. Нет — пока что. Tы же не стал еще знатоком портвейна, полагаю?

Берлинг (заметив, что у жены не наполнена рюмка) . Право, Сибил, сегодня ты должна немножко выпить. Ведь сегодня у нас особый случай, а?

Шейла. Действительно, мамочка. Ты должна выпить за наше здоровье.

Миссис Берлинг (с улыбкой) . Ну хорошо. Только чуть-чуть… Спасибо. (Эдне, которая стоит с подносом и собирается выйти.) Идите, Эдна. Когда я позвоню из гостиной, подайте кофе. Примерно через полчасика.

Эдна (уходя) . Хорошо, мэм. (Выходит.)

Теперь у всех пятерых рюмки наполнены.

Берлинг (широко всем улыбается и делается заметно менее церемонным) . Так-так… Хорош портвейн. Очень хорош. И обед, Сибил, был отменный. Похвали от моего имени повара.

Джеральд (учтиво) . Превосходный обед.

Миссис Берлинг (укоризненно) . Артур, разве можно говорить такие вещи при…

Берлинг. А, чего там, я считаю Джеральда членом семьи. Уверен, что он не станет возражать.

Шейла (с шутливой угрозой) . Ну-ка, Джеральд, попробуй возрази!

Джеральд (улыбаясь) . И не подумаю. Больше того, я настаиваю, чтобы теперь меня считали членом семьи. Ведь я столько времени этого добивался, не правда ли? (Не дождавшись от нее ответа, более настойчиво.) Разве не так? Ты же знаешь, Шейла, что это так.

Миссис Берлинг (с улыбкой) . Ну конечно, знает.

Шейла (полусерьезно-полушутливо) . Да, если не считать всего прошлого лета, когда ты ни разу у нас не появился и я понять не могла, что это с тобой случилось.

Джеральд. Я же объяснял тебе: в то лето я был ужасно занят на заводе.

Шейла (тем же тоном) . Ну, это — твое объяснение.

Миссис Берлинг. Шейла, перестань, пожалуйста, поддразнивать Джеральда. Вот поженитесь — поймешь тогда, что мужчинам, занятым важным делом, иногда приходится отдавать работе почти все свое время и энергию. Тебе предстоит привыкнуть к этому, как привыкла я.

Шейла. Нет уж, не собираюсь. (Тем же полушутливым-полусерьезным тоном, Джеральду.) Так что впредь поостерегись.

Джеральд. Ладно, ладно.

Эрик вдруг разражается гоготом. Родители смотрят на него.

Шейла (строго) . И что же тут смешного?

Эрик. Сам не знаю. Правда. Смешинка в рот попала.

Шейла. Ты что, окосел?

Эрик. Ничего подобного.

Миссис Берлинг. Что за выражение, Шейла! Каких только слов не понабрались вы, девушки, в наше время!

Эрик. Если ты думаешь, что она неспособна загнуть словечко покрепче…

Шейла. Не будь остолопом, Эрик.

Миссис Берлинг. Ну-ка, прекратите вы оба. Артур, а где же твой знаменитый тост?

Берлинг. Да, сейчас будет. (Откашливается.) Итак, Джеральд, насколько я понимаю, вы согласились, чтобы мы ограничились тихим семейным торжеством в нашем узком кругу. Жаль, что с нами нет сэра Джорджа и… э-э… леди Крофт, но, поскольку они за границей, ничего не поделаешь. Я уже сказал вам, что они прислали мне очень милую телеграмму, как нельзя более теплую. И я ничуть не жалею, что мы празднуем вот так, по-скромному…