Александр Звягинцев - Последний идол (сборник)

Дунька.Он без ключей. У него ключи в машине остались.

Максим.А кто машину поведет? Я не умею.

Неволин.Да доедем как-нибудь… Я в армии пробовал грузовик водить…

Шофер бросается к двери. Неволин кидается на него, валит с ног. Борются.

Максим бросается ему на помощь. Виктор смотрит растерянно, не знает, что делать. Свалка. Крики. Неволин и Максим выкручивают шоферу руки за спину.

Шофер.Пусти, кому говорят! Ну, гады, поплачете вы у меня!

Виктор.Ну и что теперь?

Дунька.Да посадите в чулан вместо бюста. Пусть посидит, пока мы дядю Гену отвезем. Потом выпустим.

Неволин и Максим волокут упирающегося шофера к шкафу, где еще недавно стоял бюст.

Шофер.Пусти! Только сядь в машину, только сядь! Посажу гадов! Твари, наплачетесь у меня!

Неволин и Максим заталкивают шофера в шкаф, запирают дверь. Все остальное время из чулана периодически доносится стук и крики: «По суд пойдете! Отпустите, кому говорят!»

Дунька.Папа, давайте с Максимом за дядей Геной… Тася, одевайся быстрее!

Тася.Я сейчас, сейчас… Неужели это наказание?

Вера Александровна.Господи, одевайся быстро, тебе сказали! По дороге будешь рассуждать!

Дунька.Поедем мы с Неволиным. А вы тут будете бабулю охранять от этого… (указывает на шкаф).

Все уходят из комнаты. Пустая сцена и только стук и крики из шкафа.

Появляются все сразу. Виктор и Максим ведут Юсина. Вера Александровна поддерживает Тасю.

Юсин (прерывисто). Вера, все справедливо… Есть вещи, которые нельзя… нельзя себе позволять… Он был моим другом, а я захотел после его смерти занять его дом… Слава богу, все позади… Вера! Мальчики! Поверьте мне…

Тася.Вера, дорогая моя… Я не думала… я не знала! Прости меня!

Вера Александровна (обнимает ее). Все обойдется… Успокойся. Иди, надо торопиться…

Дунька.Ну, все… Мы с Неволиным погнали… Когда вернемся, не знаем… Вы уж тут сами как-нибудь…

Неволин.Вы с этим бугаем поосторожнее (кивает на чулан). С такими надо аккуратно… Мы уедем — выпускайте.

Максим.Оставляешь нас наедине с народом?

Неволин.А другого выхода нет…

Все выходят. Тишина и редкие крики шофера: «Отпустите!» Потом и он замолкает.

Шум отъезжающей машины. Потом возвращаются Вера Александровна, Виктор и Максим.

Вера Александровна.Бедная Тася! Если с Генной что-то случится, она останется совсем одна…

Максим.Зато нам ничего не страшно — у нас же семья!

Из чулана слышится крик: «Откройте!»

Вера Александровна.Да выпусти ты его! Надоел. Орет и орет.

Виктор отпирает чулан. Из него вываливается шофер.

Шофер (задыхаясь от ненависти). Ну, я вам устрою! Я вам сделаю! Я вам сделаю! Под суд пойдете! (уходит).

Виктор.Что же это все нас судить хотят, а мать? Что же мы такого натворили? Чем не угодили?

Вера.На всех не угодишь.

Комната затемняется. Высветляется сад. Неожиданно появляется Клава.

Она подходит к месту, где закопали бюст, поднимает лопату и начинает копать.

Клава.Ишь, чего придумали, в яму закопать!.. С глаз долой, из сердца вон. Как будто все так просто… Нет, так не бывает… Вам не нужен, а нам…

Появляется Инга.

Инга.Ты чего тут ищешь, теть Клава? Неужели Иконниковы клад закопали?

Клава.Клад не клад, а мне нужно…

Инга заглядывает в яму.

Инга.А это… С собой, значит, решили не брать… Не понадобился.

Клава.Ох, Инка, злая ты стала… Ты что их отсюда выжила? За Максима отомстить захотела? Расквитаться? Ты, мол, тогда меня так, а я теперь тебя эдак… Всю семью отсюда повыведу…

Инга (насмешливо). Да брось ты, тетя Клава. Я уж и забыла все, не помню… Что там было, когда?.. Просто мне нужен был дом под общежитие для рабочих…

Клава.Для приезжих, что ли?

Инга.Ага. Для гастарбайтеров… А иконниковский оказался самый удобный. Он на отшибе стоит, просторный… Их в него, этих гастарбайтеров, много влезет… Они люди терпеливые. Так что, тетя Клава, как говорится, ничего личного — дела. Не я, так другой бы их отсюда выпер…

Инга задумывается вдруг, внимательно глядя на Клаву.

Инга. Тетя Клава, а чего это ты так из-за этой хреновины (кивает на бюст) взволновалась? Копаешь тут, надрываешься…

Клава. Не твое дело. Хочу и копаю.

Инга (азартно). Нет, ты погоди… Неужели правду говорили, что твоя Юлька — от него… От Николая Николаевича Иконникова…

Клава. Сказала — не твое дело.

Инга. Значит, правда. А что такого… Ты в молодости, говорят, хорошенькая была… Прямо как я, такая же дурочка… А он что — и не знал? Ты ему и не призналась?

Клава. Не мешай, говорю.

Клава копает, Инга молча наблюдает за ней.

Инга.Ни фига себе история!.. Столько лет молчала! Получается, вы с Иконниковыми, считай, родственники…

Клава молча копает.

Инга.Ладно, ты тетя Клава, одна-то не надрывайся, не молоденькая уже… Я тебе сейчас гастарбайтеров кликну — они помогут…

Инга вдруг свистит по-мальчишески. Потом кричит и машет рукой.

Инга. Эй, Анвар, идите сюда!

Подходят трое гастарбайтеров в спецовках. Один явно главный. Инга обращается только к нему.

Инга. Анвар, вы тетеньке помогите… Выкопайте эту штуку и отнесите, куда она скажет. Вам же здесь теперь жить…

Инга уходит. Гастарбайтеры выкапывают бюст, очищают от земли, о чем-то переговариваются.

Анвар.Какой красивый! Наверное, большой человек был…

Клава.Большой… Красивый… Таких уж нет.

Анвар.Зачем закапывали?

Клава.Теперь уже спросить не с кого… Никого не осталось…

Гастарбайтеры осторожно несут бюст. Клава показывает, куда идти. Уходят.

Налетает ветер, шумит в почерневших ветвях деревьев.

1 сентября 1911 года в 22 часа 30 минут — в Киевском городском театре, в антракте, во время представления оперы Н. А Римского-Корсакова «Сказка о царе Салтане», чуть ли не на глазах самого императора, революционер Дмитрий Богров, бывший осведомителем охранного отделения и пришедший в театр по пропуску, выданному ему охранкой, почти в упор расстрелял Председателя Совета министров Петра Аркадьевича Столыпина. Это было десятое и последнее покушение на жизнь знаменитого премьера-реформатора. Но это было и первое в кровавой истории двадцатого века фактически нераскрытое убийство видного государственного деятеля.