Ларс Нурен - Пьесы

РОГЕР.И жить хочу, и умереть я в Швеции!

ТОМАС.Нам плевать, где ты хочешь умереть, только бы ты исчез.

МОД.Ты уже выходила?

МОХАММЕД.Мне приходилось оставить все. (Небольшая пауза.) Вообще все.

АНН-МАРИ.Сегодня?

МОД.В парк.

АНН-МАРИ.Да, выходила ненадолго.

МОХАММЕД.И теперь я не знаю…

МАРТИН.Что делать.

МОХАММЕД.Какое я имею право жить в мире мертвых?

МОД.Народу было мало?

АНН-МАРИ.В парке? Да, мало. (Небольшая пауза.) Немного.

ТОМАС.А? (Долгая пауза.) Ну что тут происходит?

РОГЕР.Ну…

АНДЕРС.Скоро кофе.

АНН-МАРИ.Был там один, сидел и говорил по мобильному телефону.

МОД.Это просто чтобы показать, что у него есть мобильный. О чем ему говорить-то?

РОГЕР.Но раньше было лучше, раньше было лучше, раньше. В Бекомберге.

АНН-МАРИ.Не знаю — он просто сидел и дул в него.

РОГЕР.Раньше было лучше.

МОД.Дул? (Пауза.) Как это?

ТОМАС.Но только один год.

АНН-МАРИ.Просто дул. Подует, а потом снова дует.

РОГЕР.Но там было лучше. В Бекомберге.

ТОМАС.Было хорошо. Но только год.

МОД.Зачем?

СОФИЯ встает.

Вот так? (Дует) Зачем он это делал?

ТОМАС.Хорошо. Было только один год…

АНН-МАРИ.Я не знаю.

РОГЕР.Но раньше там было лучше.

ТОМАС.Последний год…

РОГЕР.Но там было лучше. Лучше, было лучше, больше порядка. Спроси Гуннара. Спроси Гуннара.

ТОМАС.…Хорошо. Только один год.

МОД (СОФИИ). Что, опять уходишь?

СОФИЯ.София идет в душ.

МОД.Опять? София — понятно, ну а ты-то?

РОГЕР.Спроси у Гуннара.

ТОМАС.Последний год было нормально.

МОД.Ты уже три раза сегодня мылась.

РОГЕР.Спроси у Гуннара, спроси у Гуннара.

ТОМАС.Ну, нормально было.

СОФИЯ.Да, но… нет.

МОД.Что?

РОГЕР.Спроси у Гуннара. Спроси у Гуннара.

ТОМАС.О чем?

РОГЕР.Спроси у Гуннара.

ТОМАС.О чем? О чем спросить? О чем я должен его спросить?

РОГЕР.Спроси у Гуннара… О том, как было раньше, как было раньше в Бекомберге.

ТОМАС.Да я сам там был, я и сам знаю, как там.

МОД.Вот как… И что, ты потом пойдешь ляжешь, отдохнешь, кофе не будешь?

СОФИЯ.София идет в душ.

ТОМАС.Гуннар, да.

РОГЕР.Спроси у него.

ТОМАС.Он же уволился. Он же тогда уволился.

СОФИЯ уходит.

РОГЕР.Он знает… Он знает, как было… Он там был.

ТОМАС.Я тоже. Не буду я никого спрашивать.

РОГЕР.Спроси его.

ТОМАС.Зачем? Я и сам там был.

МОД.Она вроде как не может взять себя в руки. Мне кажется, там что-то с папой… уж не знаю что.

РОГЕР.Спроси у Гуннара.

ТОМАС.Но… он же уволился. Я не знаю, чем он сей час занимается.

РОГЕР.Он знает, он знает, что было лучше, что раньше было лучше.

АНН-МАРИ.Так оно всегда.

МОД.Да, не знаю… Он какой-то актер. (Курит, тушит сигарету.) Она сказала, что дважды проверялась на ВИЧ.

АНН-МАРИ.Да, в мое время этого не было, но теперь-то есть.

МОД.Чтобы знать наверняка.

АНН-МАРИ.Уж насколько это возможно, по крайней мере.

МОД.Что ничего нет… Хотя кто его знает.

АНН-МАРИ.Да, теперь они даже в Таиланд поехать не могут, хотя все равно ездят… Только теперь дети не стоят прямо в баре, теперь они в задней комнате.

МОХАММЕД.А ты… (Пауза.) Проблемы?

МАРТИН.Да. (Небольшая пауза.) Да.

МОХАММЕД.Понятно.

МАРТИН.Да… Хотя…

МОХАММЕД.Я знаю.

МАРТИН.Это касается только меня…

МОХАММЕД.Конечно.

МАРТИН.Нет, не в том смысле, что я не хочу этом говорить… с тобой… просто это связано только со мной. Я не хотел сказать: тебя это не касается… Не в этом смысле.

МОХАММЕД.Нет, нет.

МАРТИН.Но говорить об этом очень трудно. Я не знаю, как говорить об этом.

МАРК несколько раз подряд врезается в стену. Под конец ТОМАС подходит и разворачивает его в другую сторону. МАРК продолжает идти, пока не выходит в коридор, и там останавливается, неподвижно стоит, сосет пуговицу на манжете своей рубашки.

РОГЕР (когда МАРК врезался в стену). Классно.

ТОМАС.Очень смешно.

РОГЕР.Прикольно.

МАРТИН.Я ни с кем не говорил об этом… Но это не психическое заболевание.

РОГЕР.Давай! Давай! Лучше прямо в окно — куда-нибудь да придешь.

ТОМАС.Хватит.

РОГЕР.А что такое? Что, уже пошутить нельзя?

ТОМАС.Хватит, я сказал.

РОГЕР.Можно, я сам решу?

ТОМАС.Решать буду я.

РОГЕР.Значит, ты, понятно… Я ничего плохого не хотел. Я просто хотел повеселиться.

ТОМАС.Офигеть, как весело.

РОГЕР.Я ничего плохого не хотел. Правда, Марк? Мы же друзья. Правда, Марк?.. Мы с тобой друзья. Сегодня моя мамаша приедет.

ТОМАС.Ну вот и замечательно.

РОГЕР.Да ну, напряг сплошной. Никакого контакта как бы нет. Она меня только гнобит.

ТОМАС.Да ты сам себя загнобил.

РОГЕР.Да достала меня своим нытьем, все капает и капает мне на мозги, мне, видите ли, нельзя делать, что хочу, ей как минимум пятьдесят, а мне двадцать, она, блин, вообще не врубается, что я хочу и как я хочу, мне, блин, нельзя быть как она, мне нельзя курить, когда я хочу…

АНН-МАРИ.А потом он просто плакал и плакал и плакал, и я подумала, ах ты мерзкий ублюдок значит, тоже плачешь. Вот чего я терпеть не могу. Сидит на кровати и плачет, плачет.

РОГЕР.Она толстая, жирная, старая и похотливая ходит в «Филадельфию», в эту церковь недалеко от Санкт-Эриксгатан на Рёрстрандсгатан, там одни сучки; ходит туда каждый вечер, она вообще не в себе, когда возвращается домой, там одно говно — куда ни плюнь, и она хочет, чтобы я тоже с ней туда пошел и узрел Христа.

ТОМАС.Она не толстая. Она худая.

РОГЕР.Я не хочу видеть Христа. Если он хочет со мной познакомиться, пожалуйста, пусть приходит, но я не хочу его видеть, если он хочет меня видеть — я здесь, пожалуйста, но мне нельзя слушать музыку, когда я хочу, ту музыку, которую я хочу, можно подумать, будто я перестану слушать свою музыку, если увижу Христа, но я говорю, это твое дело, я не хочу видеть Христа, оставь меня в покое, можешь встречаться с Христом, когда хочешь, а мне это не надо, я не хочу домой, мне тут лучше. Христу нужно только потрахаться, ему не нужна такая старуха, как ты, ему нужен кто-нибудь помоложе и посимпатичней. Нет, и жить хочу, и умереть я в Швеции.