Ларс Нурен - Пьесы

ЭРИКА.Все мы медленно умираем, и все мы исчезнем…

МАРТИН (смеется). Да, я знаю…

ЭРИКА.Ты же молод, относительно, тебе же, наверное, лет сорок пять — пятьдесят — ты же не хочешь умереть гадким дряхлым педиком. Мир все равно ужасен — безработица, голод, гнусное социальное устройство, фундаменталисты… злые люди, осины, которым прививают гены рыб, а еще можно покупать глаза бедных детей из стран третьего мира, так что… Что бы ты хотел сделать, зная, что тебе осталось так мало? Хочешь поехать в Сантьяго-де-Компостела или сходить на концерт Барбры Стрейзанд?

МАРТИН.Нет… (Смеется.) Тогда уж скорее на концерт «Иль Жардино Армонико». Они у меня в плеере. Можешь послушать потом.

ЭРИКА.Нет, я не хочу слушать музыку. С меня хватит музыки.

МАРТИН.Ну… Не знаю. Я бы хотел… Я не знаю.

ЭРИКА.Если хочешь поговорить об этом, то пожалуйста.

МАРТИН.Я правда не знаю.

ЭРИКА.А иначе сделаем паузу. Я Опра Уинфри. Что бы вы хотели сделать, зная, что вам осталось так мало времени от того времени, что вам осталось?

МАРТИН.Я не знаю… Я бы хотел больше заниматься тем, чем я занимаюсь сейчас. Не сидеть здесь, конечно, а делать то, что я делал раньше, или то, что мне обычно нравится делать.

ЭРИКА.Больше заниматься? Чем же вы занимаетесь?

МАРТИН.Ну, много чем. (Короткая пауза.) Я много чего хотел бы делать.

ЭРИКА.Вы женаты? Возможно, это наша последняя беседа.

МАРТИН.Да, я женат. Конечно. И мне пришлось рассказать…

ЭРИКА.Вам придется рассказать это, когда мы вернемся в студию через некоторое время, после рекламной паузы. (Встает и уходит.)

АНДЕРС (МАРКУ — в углу коридора). Было бы здорово оказаться в деревне… Да? Ты бывал в деревне? Тебе нравится в деревне? Ты бывал там летом?

МАРК.My-y-y-y.

АНДЕРС.М-у-у-у-у, точно… А ты бывал на ферме, на крестьянской ферме? Ты ездил в деревню, когда был маленький? Видел всех животных?

МАРК.Му-у-у-у-у.

АНДЕРС.Му-у-у-у-у, точно, да… Да, коровы — красные животные… Они добрые… Коровы — это хорошо, они добрые, они на лугу… они пасутся летом на лугу, теперь их уже забили, их уже нет, но летом они пасутся, спускаются к реке, пьют, купаются — им нравится стоять в воде, когда тепло, как этим летом… Видишь там коров или телок? Скоро вечер. Они пойдут отдыхать… Все, они ушли отдыхать. Лежат и жуют, жуют… Вокруг туман, но тепло, воздух теплый, и они лежат в траве и облизываются. Воздух такой приятный. (Небольшая пауза.) Ты видишь коров?

МАРК.Трех.

АНДЕРС.Только трех? Ты видишь только трех? Разве там не больше?

МАРК.Три, четыре, пять, шесть, семь.

АНДЕРС.Четыре, пять, шесть, семь, да, кажется, семь… Семь, если внимательно присмотреться… Ты видишь, что они делают? Они там лежат… к нам задом… Высокий красивый зад… Красивый, хороший. Сейчас темно. Их почти не видно в темноте, но это и хорошо, ведь тогда никто не увидит… Тогда можно подойти к ним, поласкать их, погладить… они как будто бархатные, влажные и мягкие… Надо просто вставить, как можно глубже, спокойно и аккуратно.

ЭРИКА (возвращается). Зачем ты мне это рассказываешь? Я не люблю, когда люди рассказывают мне такие ужасы.

МАРТИН.Прости… Я не хотел.

ЭРИКА.Я не хочу слышать про все эти ужасы. Если я хочу поправиться, я должна думать о том, что исцеляет и придает силы. Мне надо работать с положительными и живыми эмоциями. Я не хочу соприкасаться со смертью. Я так устала от людей, которые ищут в смерти вдохновение, отдохновение… Я хочу просто сдохнуть в одно мгновение. Я могу вернуть материю жизни, не унижая ее. Люди, которые любят смерть, говорят о ней так, словно живут в другом мире. Многие превращают смерть во что-то, чем она не является, они превращают ее в жизнь.

МАРТИН.Да, я знаю.

ЭРИКА.Поговори со своей женой.

МАРТИН.Я это уже сделал.

ЭРИКА.Она знает об этом?

МАРТИН.Да.

ЭРИКА.С кем мне отождествиться?

МАРТИН.Нет. Мне пришлось рассказать ей… и она меня выгнала. Довольно грубо… Сейчас мне спокойно. Ровно в эту минуту. Я не знаю почему. Как будто у меня больше нет сил бороться. Я оставил все как есть… I let it go [25] Я пустил все на самотек (англ.). … Все равно я остался самим собой… Я — это я.

ЭРИКА.А я — не Опра Уинфри.

МАРТИН.По крайней мере сейчас… Я не могу ничего поделать. Я два месяца откладывал это, после того как получил результаты. Это было в начале августа. В июле было ужасно, но она думала, что у меня кризис среднего возраста… Я снова начал работать. Я пришел домой, она была на кухне, она повесила на кухонное окно новые занавески с картинками овощей и итальянскими названиями, скорее для детей, чтобы повеселить детей, но цвета были ярковаты… У нас красивый дом в Юрхольмс-Эсбю, не очень большой, но нам нравится — сначала мы жили в жутком гадюшнике на Фолькунгагатан с двумя детьми, а потом вот нашли этот дом, его построили в тридцатые, такой, в стиле функционализма, отличные пропорции, в хорошем состоянии, большой сад на заднем дворе — те, кто продал его, жили в нем с самого начала, и они были рады, что он достался именно нам… Но мы сделали ремонт, перекрасили его так, как нам хотелось, и теперь он почти готов… В прошлое Рождество съехались все родственники, но… Теперь она не хочет, чтобы я виделся с детьми — она, конечно, в шоке… До нее теперь не достучишься. Она даже говорить со мной не хочет. Она не имеет права не давать мне видеться с детьми, но меня как будто парализовало… Думаю, все рано или поздно нормализуется, но сейчас между нами лед, она ненавидит меня и ведет себя некрасиво… говорит, что ей гадко, что все, что мы делали, оказалось ложью. Что так мне и надо, что я умру от СПИДа и так далее… Я вынужден ждать.

Пауза.

Я просто сижу и планирую детали своих похорон — какая будет музыка, урна, как будет украшена капелла, и все такое… «Round About Midnight» Майлза Дэвиса, и трагично, и сильно… Не рассказывай остальным. Это я так реагирую на несчастье, я должен сортировать, вдаваться в детали — создать новый файл, постепенно, шаг за шагом… Другие реагируют иначе, а я, я стараюсь структурировать то, что можно… В кризисных ситуациях я всегда начинаю структурировать, выделять главное — что надо сделать и что невозможно сделать никакими средствами, а потом уже можно подключить чувства, то есть я создаю место, пространство, где можно не испытывать такого отчаяния, а посмотреть на вещи более абстрактно… И даже если мне предстоит что-то очень трудное и ответственное, я стараюсь как-то себя похвалить… например думать, что я сделал все от меня зависящее… А потом, если угодно, у меня может случиться нервный срыв… После агентства я обычно сразу иду в антикварные магазины и аукционные склады и занимаюсь поисками вещей из бакелита сороковых и пятидесятых годов, я их коллекционирую… я увлекаюсь современным дизайном… Это такой способ продолжать интенсивно жить, как на работе, только уже исключительно для себя… это как увлекательный отдых… и это вполне можно сочетать с работой, с рекламой — я и учусь чему-то новому, и в то же время получаю удовлетворение… Проблема в том, что очень хочется поделиться с кем-то страстью, но в таком случае ты рискуешь тем, что людей, которые этим интересуются, станет больше и будет сложнее добыть то, что ты коллекционируешь.