Александр Андреев - Семь пятниц Фарисея Савла

ЛУЦИЙ. Выходит, она тебе – родня!

САВЛ. Никто бы не помешал мне жениться на троюродной сестре. (Начинает дрожать). Но брак с дочерью язычника немыслим для меня, сына раввина!

ЛУЦИЙ. Тебя лихорадит. Тебе нужен врач.

САВЛ. Она хочет говорить! Тише, прошу тебя!

ЛУЦИЙ. (В сторону Плацида) . Плацид! Плацид, сюда, ко мне!

САВЛ. Пожалуйста, дай мне услышать ее!

Вбегает Плацид.

ЛУЦИЙ. (Плациду). Беги за врачом, за Лукасом! Он – в претории, перевязывает раненого.

Плацид убегает.

ЮНИЯ. Мне все труднее приходить, но меня тянет сюда, к нашему месту. Здесь никто не услышит, как я разговариваю вслух одна. Иногда это странное чувство – что ты меня слышишь – бывает таким сильным, что я не могу не говорить с тобой…

САВЛ. Я слышу тебя, слышу, любимая! Ты этого не знаешь, но говори! (Падает на колени). Говори, пока припадок не скрутил меня! (Луций берет Савла за плечи).

ЮНИЯ. Павел! Мой Павел! Если возможно такое чудо, и ты слышишь меня, то я скажу тебе: не укоряй себя никогда из-за меня. Ты все сделал верно. Твой путь указывает тебе твой Бог. Я верю, что Он любит тебя…

В видении мимо Юнии медленно проходит Плакальщица.

Я скоро умру, Павел. Счастье любить тебя было слишком велико, чтобы быть долгим. Мне больше ничего не нужно от жизни. Лишь одно: чтобы ты не изменял самому себе.

САВЛ. (У него начинается припадок). Что там за тень рядом с ней?!

ЮНИЯ. Мне неведом твой жребий, но он будет великим, я знаю. Я умру, радуясь, что была частью тебя и останусь ею. (Поет).

Юния и Плакальщица исчезают во тьме. У Савла судороги. Сцена светлеет. Вбегают Плацид и Лука.

ЛУКА. О, боги! (Наваливается на Савла, рапластывая его). Оставьте меня с ним, уйдите!

ЛУЦИЙ. Ты отвечаешь мне за него, Лукас! Идем, Плацид! (Уходят вдвоем).

ЛУКА. Демон разрушения! Повелеваю тебе именем Иисуса Назарянина, Сына Воды и Огня, выйди из этого человека, удались в место безлюдное и безводное и насыть себя песками! Человек, выдохни демона и вдохни Духа животворящего от Иисуса Назарянина!

САВЛ. (Приходя в себя с глубоким вздохом). Кто ты?

ЛУКА. Думаю, что теперь я – твой друг. А еще я – врач. С тобой часто такое бывает?

САВЛ. Каждую пятницу.

ЛУКА. Вот как!

САВЛ. (Смутясь) . Да, но… так сильно – впервые.

ЛУКА. Ты едва не умер!

САВЛ. Благодарю тебя. Ты – чужестранец?

ЛУКА. Я – родом из Антиохии.

САВЛ. Ты – антиохиец? Моя родина – совсем рядом с твоей! Ты бывал в Тарсе?

ЛУКА. О, конечно! Тарс киликийский мне знаком. Я даже учился там врачеванию.

САВЛ. Мое имя – Савл. Как мне называть тебя?

ЛУКА. Я – Лукас. По-вашему – Лука.

САВЛ. (С внезапным отчуждением) . Ты – язычник?

ЛУКА. Какие же вы, иудеи, забавные! Столько уже перевидали; пожили и с египтянами, и с персами, и с эллинами, а все удивляетесь – как это человеку можно быть не иудеем!

САВЛ. Но ведь ты – не римлянин?

ЛУКА. Я – грек. Тебе стало легче? САВЛ. Прости, если мое слово ты нашел для себя обидным.

ЛУКА. Не нашел. Что обидного в слове «язычник»? Если я поклоняюсь Аполлону Дельфийскому, обижусь ли я на друга за то, что он поклоняется Артемиде Эфесской? Да я и сам обращусь к сей грозной деве – по какой-нибудь отдельной надобности. Не лучше ли просить у каждого то, в чем он сильнее? Да и невежливо – всеми своими прихотями докучать одному богу, как будто ты у него один на свете.

САВЛ. Так легко говорить о божественном можно только, не зная истинного Бога!

ЛУКА. Да, конечно, он же известен только иудеям! Все прочие боги – неистинные. Но сколько ни сотрясай воздух, богов – больше, чем народов. А может быть, их – столько же, сколько людей?.. Я верю , что есть Единый Бог, единый художник единой картины. Но почему же Он – непременно единственный? Почему бы другим богам не быть Его подмастерьями? У каждого – своя кисть, своя краска. И удобнее и красивее!

САВЛ. Ты все время шутишь. Твоя мысль так подвижна! Она не хочет удержаться на глубине, потому что хочет шутить. Но через шутку нельзя понять истинного Бога!

ЛУКА. Я шучу не о богах. Я шучу о серьезных людях, которые думают, что знают, какой бог – истинный, а какой – нет. Я – врач. Я знаю, что многим больным полезно кровопускание. Это – моя маленькая истина. Но кровопускание пригодно не для всех, и эта истина – уже чуть побольше первой. А на слишком большие истины я не посягаю. Знаешь, почему? Я видел много серьезных людей, склонных к очень большому кровопусканию ради очень больших истин. И мне это не по душе.

Входит Барбула.

Это – ты, Барбула? Как там раненый?

БАРБУЛА. Бредит. Боюсь, он – не жилец. Тот галилеянин умеет орудовать ножом!

ЛУКА. Не говори так. Жизнью человека распоряжается не тот, кто хочет ее отнять, а тот, кто ее дал.

БАРБУЛА. Гм! Моя мать дала мне жизнь. Разве она распоряжается моей жизнью?

ЛУКА. Кто-то ведь дал твою жизнь твоей матери, чтобы она дала ее тебе. Разве нет?

БАРБУЛА. Мой отец?

ЛУКА. Твой отец дал тебе не свою жизнь, а твою.

Откуда он по-твоему ее взял? Кто-то должен был дать ему твою жизнь, чтобы он отдал ее твоей матери.

БАРБУЛА. И кто же дал моему отцу мою жизнь?

ЛУКА. Не знаю. Зови его «Кто-то».

БАРБУЛА. (Подумав) . Что мне это даст?

ЛУКА. И этого я не знаю. Может быть, это освободит тебя от страха…

БАРБУЛА. Разве я боюсь кого-то?

ЛУКА. Барбула, я знаю, что ты храбр. Но разве ты свободен от страха?

БАРБУЛА. (Подумав) . Ох, лукавый же ты грек, Лукас!.. Но я пришел сюда не болтать с тобой. Трибун спрашивает о здоровье студента Савла. Что мне передать ему?

ЛУКА. Передай трибуну, что студент Савл вполне здоров. Болезнь оставила его.

БАРБУЛА. Только колдун может за пять минут вылечить падучую болезнь. Я передам трибуну, что ты – колдун, Лукас. (Уходит).

ЛУКА. Так и передай.

САВЛ. Это была шутка?

ЛУКА. Нет. Твоя болезнь ушла.

САВЛ. Навсегда?! Как ты можешь знать?!

ЛУКА. Ты жалеешь, что выздоровел? Объяснись.

САВЛ. (В смущении) . Я не могу.

ЛУКА. Мне показалось, что мы можем быть друзьями. Чем я вызвал твое недоверие?

САВЛ. Ты говоришь то, во что трудно поверить. Кто ты, чтобы знать, что болезнь ушла?