Ульяна Гицарева - Спичечная фабрика

У нее за спиной начинается дискотека. К Нюсе и Диане подходит Виталик.

Виталик (Диане). А ты сегодня клевая… Пошли?

Диана (радостно). Пошли!

Нюся.Виталь, ты че? Я так-то здесь!

Диана.Ты прости. Тебя в прошлую пятницу не было. Он со мной теперь.

Нюся.Ах ты сука!!

Крики-драки. На первый план выходит Виталик.

Виталик. Не, ну а че… Жжем, я считаю. Вот че она такое устроила? У четких пацанов есть понятия. У меня лично есть… Я б женился! Какая разница? У нас и женатые пацаны на клетку ходят. Нормально. Ну а если она убрала, то тогда че… какой спрос-то? Даже не побазарили нормально… Мне пацаны говорят: ты че – дебил? Твою там видели! Ты ее че, убирать заставил? Я че, после такой подставы с ней на медляк пойду… Не-не… Нюся взяла бутылку и сделала розочку и Дианку всю исполосовала. Я ушел. Мне этих проблем не надо. У нас чуть не на каждом дискаче летом такая фигня. Даже ментов никто не вызывает, просто скорую. Дискач из-за такого не останавливают… Че пацанов зря бесить? (Уходит.)

Нюся.В показаниях я написала:

Дом детского творчества стоит в самом центре Новоиветска. Здесь есть три этажа. Сашаходит на второй, единственный бесплатный. На третий он бы и сам в жизни не пошел, там учат играть на баяне и пианино. На первом – танцуют девчонки в сарафанах и кокошкниках. А вот на втором он учится мастерить полки, и подставки для цветов из «подручного материала». Там есть телевизор и видеомагнитофон. В магнитофоне кассета с записью нескольких передач «Очумелые ручки». Ее смотрели много раз, и много чего благодаря ей сделали полезного. Саше девять лет. Он лежит всем телом на перилах, между первым и вторым этажом.

Саша.Хуже всего то, что у нас нет катка. Зимой же ни дискача в парке, ни в Иве покупаться… Летом Ива разливается так, что топит полгорода. Все привыкли. Овощи из погребов перетаскивают в дом, а сами к родственникам в другую часть города переезжают, вместе с кошками и собаками. А мы купаемся, наперегонки, плаваем от дома до дома. Зимой Ива замерзает, и ее не видно под снегом. Так сторож нашей школы Геннадий Семеныч как-то взял и расчистил часть реки, огородил ее на зиму забором и пускает теперь, как на каток, кататься. Вход – десять рублей. Это за то, что сторож расчищает каждый раз, когда снегом заносит. Мы всем классом сдали деньги Геннадию Семенычу. Он съездил в соседний город и купил нам коньки. И нам хорошо, и он сказал: бизнес расширяется. Многие к этому кусочку Ивы приезжают на машинах, открывают двери и включают музыку. Так и катаются под музыку.

Действующие лица

Михаил,афганец

Оля,его жена

Саша,их сын, 9 лет

Вера Степанна,соседка

Михаил (очень громко поет)

Оля.Мишенька, я тебя прошу – замолчи. У меня голова болит.

Михаил

Оля.Миша, я со смены… Ай да… делай что хочешь. Я ушла.

Михаил (резко обрывает песню). Куда?

Оля.К Вере Степанне. Телевизор посмотрю.

Михаил.Сядь. Знаю, куда ты ходишь… Сядь!

Оля.Ну, куда я хожу? С фабрики да на фабрику…

Михаил.Врешь! Я кожей чую предательство. Поняла? Кожей!

Оля.Совсем с ума сошел ты!

Оляи Сашанарядные. В руках у них коробка с бантом.

Оляи Саша(поют)

Михаилсидит на том же месте.

Саша.Папа! Мы поздравляем тебя с днем рождения! Желаем крепкого здоровья и…

Оля (подсказывает). … и успехов!

Саша.И успехов!

Михаил.В чем, Саня, успехов-то?? В труде, балин? Или в личной жизни??

Оля.Миша… Ну, что ты…

Михаил.И здоровья, конечно!.. Папка-то, Сань, от большого здоровья как этот… Мать его… Емеля на печи дома сидит!!

Оля.Миша, замолчи! Че ты его пугаешь-то? Мы, думаешь, тобой не пуганые?

Саша (громко). Папа, мы тебе тут дарим…

Михаил (не слышит Сашу). Че значит пуганые, я не понял, Оля?? «Аисты черные» мной в Афгане пуганые! Поняла? Ты хоть знаешь, кто такие «черные аисты»??

Оля (с вызовом). Нет.

Михаил.Дура ты! Идиотка! Вообще плевать на меня хотела!!.. Саня, кто такие аисты?

Саша.Это боевики во всем черном и в белой чалме, которые пошли ради мести на войну, а не ради войны. Их надо убивать.

Оля.Миша, ты сдурел? Зачем ему-то это знать? Ребенку девять лет!

Михаил.А что, если сыну не плевать на отца, это плохо? Мало того, что по другим мужикам таскаешься, как шалава последняя, так еще мне своего ребенка не даешь воспитать!.. А может, не своего?

Оля.Хоть заорись. (Уходит.)

Саша.Папа, подарок-то открой.

Михаил.Че там?

Саша.Караоке. Чтобы ты любую песню мог спеть и без гитары.

Михаил (довольно). Ого… ничего вы… потратились…

Михаилпоет в караоке ту же песню. Олязанимается работой по дому. Сашаклеит аппликацию из спичек.

Михаилпоет ту же песню. Квартира пуста.

Михаил.Когда мы шли на зачистку, мы всегда думали одно: господи, пусть мне голову лучше прострелят, чем оторвут руки или ноги. Мне не надо жизни, если я буду покалеченным… И это словами говорить хорошо. А на самом деле… На самом деле мы каждый день прощались с жизнью. Каждый день и каждый из нас на этой пустой войне, где мы не защищали родную землю, как мой дед. Где нас просто кинули неизвестно куда и сказали: «Убивай, это враг». И мы не задавали вопросов. Мы убивали. Были у нас сутки без воды. Мы шли по горам, где укрепления «духов». Я не мог идти. Я за неделю потерял уже килограммов пять, но командир приказал нам идти в самое логово… Мы обстреливали их несколько часов. Моему другу Сашке, который со мной еще со школы, оторвало ноги, а меня только ранило. Когда с «духами» было уже почти все, когда на нас, раненых, но живых! Живых! уже кровь запеклась до черноты, мы увидели вертушки. Прилетела пехота. На помощь. Все в брониках, касках… Как в кино… Я вообще там часто думал про кино… Что когда ты видишь что-то на самом деле страшное, то всегда думаешь: это не со мной, это слишком уж, это ведь как в кино… В касках… Нам даже смешно стало. И Сашка стал хохотать!.. (Плачет.) Я говорю: «Сашка! Друг! Мы ведь живые! Сашка! Наши пришли! Ты чего?» А он отвечает: «Меня сейчас сгребут вместе с тряпьем этим и патронами, и отправят домой. Посылкой. А вот там, на гражданке, где вообще этого всего не знают, я сдохну!» Я ему: «Тебе там не дадут! Мать не даст, Нинка твоя не даст! Я не дам! Ты живой теперь насовсем». А он, знаешь, что ответил? «Мы им не нужны после Афгана, мы мараные». Так и было. С Сашкой мать еще малость повозюкалась, как с дитем, а Нинка-то вот ушла к другому. Никто ее не осудил. Он же безногий. А ведь это предательство! Пре-да-тель-ство! Сашка мне все обещал, что в Иве утопится. Нет, он не утопился. Че как баба-то… Он этих своих порошков от боли напился. И все-таки умер. А я сына в честь него назвал.