Владимир Мирзоев - Тавматургия

САВЕЛИЙ.Завтра я не войду в здание — мой пропуск аннулирован.

ТАМАРА раздевается, снимает белье — САВЕЛИЙ видит ее темный силуэт. Мандариновый свет ванной служит жутковатым, тревожным фоном. ТАМАРА ложится в постель рядом с мужем, нежно его обнимает, целует в шею, в плечо.

ТАМАРА (шепчет) . Савва.

САВЕЛИЙ (в прострации) . Да.

ТАМАРА.Умоляю, не переживай. В твоем возрасте нельзя — бывают ранние инфаркты. Завтра что-нибудь придумаем. Слышишь? Я тебе обещаю.

САВЕЛИЙ.Ладно.

САВЕЛИЙ просыпается под утро, встает с постели, бредет в туалет. Слышно, как он спускает воду. Возвращается в спальню и… Видит на своем месте в постели, рядом с женой, на том самом месте, которое он оставил только что, минуту назад, — совершенно постороннего мужчину. Чем-то этот другой (а именно гладко выбритым черепом) похож и на самого САВЕЛИЯ, и на того гаврика, что вчера утром вторгся в его кабинет. Хотя занять чужой кабинет — это одно, а залезть в постель к чужой жене, к его, САВЕЛИЯ, законной жене, — это, согласитесь, уже совсем другое, это беспредельная наглость, за которую следует наказывать со всей жестокостью военного времени. Нет, стоп — да разве сейчас война? Конечно. А Северный Кавказ — это что, не война? Может быть, этот наглец оттуда и прикатил. Кстати, не удивлюсь, если так оно и есть. Они занимают наши рабочие места, они покупают наших женщин.

Некоторое время САВЕЛИЙ находится в ступоре — думает, что предпринять. Как есть, в трусах и футболке, отправляется на кухню — выбирает большой, остро наточенный тесак, которым ТАМАРА разделывает мясо, когда сама готовит, что случается нечасто, поскольку она любит поужинать где-нибудь в городе, обычно в «Джонке» или в другом недорогом китайском ресторане. САВЕЛИЙ возвращается с полпути, отменив первоначальный план, прячет все опасные ножи (включая тесак) в посудомоечную машину. Идет по коридору мимо детской, заглядывает в КСЮШИНУ комнату — ребенок, слава богу, в своей кроватке, ее не подменили, не успели, подлецы.

САВЕЛИЙ идет в прихожую, стараясь действовать бесшумно, отодвигает зеркальную дверь шкафа-купе, роется внутри, перебирает клюшки для гольфа, выбирает показавшуюся правильной — подходящей для хорошего нокаутирующего удара по башке, прямо по лысой башке.

Возвращается в спальню и очень осторожно, стараясь не испугать, расталкивает жену. ТАМАРА открывает глаза, еще подернутые дымкой сна, непонимающе смотрит на САВЕЛИЯ, постепенно удивление не до конца очнувшегося человека превращается в панический страх — он заполняет ТАМАРИНЫ глаза, как бесшумное наводнение. САВЕЛИЙ прикрывает ей рот ладонью — вдруг закричит, вспугнет врага.

ТАМАРА.Что случилась? Где Ксения?!

САВЕЛИЙ (шепотом). Она там, не кричи. Вставай и иди за мной, только тихо.

ТАМАРА (в ужасе) . Кто вы такой? Я никуда не пойду! Что вам нужно? Кто вы такой?!

Тут настал черед САВЕЛИЯ испугаться. До сих пор он сидел у постели на корточках, теперь же распрямился, хрустнув суставами, и отступил на шаг. Вид его был бы комичным — трусы тортиками, бледные волосатые ноги, клюшка для гольфа, зажатая в трясущихся руках, — если бы не трагическое выражение лица и бескровные губы.

ТАМАРА, окончательно прогнав сон, стала энергично расталкивать спавшего рядом с ней… Кого? Незнакомца с большой дороги? Любовника? Внезапно материализовавшегося героя ее сновидений? САВЕЛИЙ понял, что оказался внутри окончательно свихнувшейся реальности.

ТАМАРА.Савва, Савелий!

Мужчина спал глубоко — видимо, находился в фазе релаксации. Пошлепал сочными губами, помычал в нос что-то нечленораздельное. Но ТАМАРА уже толкала его в бок со всей силы — ТАМАРА была сильная женщина, держала мускулатуру в форме; видимо, ударила больно, попав по ребрам, и МУЖЧИНА наконец разлепил веки.

Те, кто заглянул по ту сторону майи, пройдя через опыт клинической смерти, говорят о стремительной ревизии файлов, накопившихся в биокомпьютере за время жизни. Вероятно, в этот момент Великий Пользователь сбрасывает информацию на свой совершеннейший Жесткий Диск — дабы не пропала втуне. САВЕЛИЙ в эти секунды пережил нечто похожее. Вся история его взаимоотношений с ТАМАРОЙ промелькнула в его голове со скоростью быстрой подмотки.

МУЖЧИНА (неподдельно изумлен) . Ты кто такой? (Поперхнулся воздухом, закашлялся.) Том, это кто вообще?!

ТАМАРА.А я почем знаю! Я проснулась, а он тут стоит, голый. Дышит мне в ухо.

МУЖЧИНА.Ты что — маньяк, мужик? Ты зачем клюшку взял?

САВЕЛИЙ.Это моя клюшка.

МУЖЧИНА.Положи клюшку, я сказал!

ТАМАРА (МУЖЧИНЕ). Савва, не нервничай.

МУЖЧИНА.Тебе сто раз повторять? Клюшку положи на место!

САВЕЛИЙ (чуть не плачет) . Это моя клюшка. И моя жена. Я тебя убью, потому что право имею. Вы меня все достали, понятно? Шутки шутить? О’кей, я тоже буду шутить — на войне как на войне. Давай вставай, гнида! Нечего тут валяться на моей кровати!

Вдруг откуда-то из подсознания выскочила абсурдная мысль, что ситуация похожа на сказку «Машенька и три медведя». Почему-то это было смешно, хотя САВЕЛИЮ было не до смеха. Странно все-таки устроен человек.

ТАМАРА (отвернувшись, тихо). Вызывай милицию. Этот псих влез через балкон.

МУЖЧИНА выбирается из постели, по дуге обходит САВЕЛИЯ, ищет глазами мобильный телефон, но не находит — видимо, оставил в гостиной. Думает, что делать: то ли неожиданно броситься, отнять клюшку, повалить, связать, то ли метнуться в соседнюю комнату, но тогда ТАМАРА останется наедине с этим опасным безумцем. Нет, нехорошо.

САВЕЛИЙ без труда читает намерения МУЖЧИНЫ, который на голову его выше и значительно мощнее физически. САВЕЛИЙ принимает боевую стойку — он готов драться за свою территорию, за свою женщину и свою жизнь. Да, это древний закон джунглей — пусть победит сильнейший, а слабейший пусть уйдет, испарится, как дурной сон. И тут выступила ТАМАРА. Сделала незаметный жест МУЖЧИНЕ («подожди, я сама»), встала с кровати: трусики, тонкая трикотажная майка. «Какая она у меня стройная», — невпопад подумал САВЕЛИЙ.

Между тем ТАМАРА стала медленно приближаться, она говорила ласково, как говорят с бешеными собаками.

ТАМАРА.Послушайте, я все понимаю — у вас какие-то личные проблемы. Возможно, беда. Но зачем вам неприятности? Мы не хотим вызывать милицию. Зачем нам неприятности? Может, вы просто уйдете сейчас, и все? И мы обо всем этом забудем. И никто никогда не будет вас искать, ловить — я вам твердо обещаю.