Григорий Горин - Феномены

Клягин. Говорю тебе: он дверь запирает!

Прохоров. А ты – через стенку!

Клягин. Вот еще… Он на меня свой мозг тратить не хочет, и я на него не стану!

Прохоров (внимательно посмотрев на Клягина). Ты бы платье-то снял, а? А то ходишь, задом вертишь!

Клягин. Ладно! Сменю я его, к черту! Не нравится мне оно, и бретельки режут!.. (Уходит в ванную.)

Некоторое время Прохоров сидит один, затем дверь спальни открывается, выходит Иванов, в плаще, с портфелем в руках. Быстро направляется к выходу. Прохоров провожает его глазами.

Прохоров. Товарищ!

Иванов (останавливается). Это вы мне?

Прохоров. Товарищ, вы не сердитесь, что мы шумели. Мы не пили. Мы просто… репетировали.

Иванов. Да я и не против самодеятельности. Я только попросил не орать. (Хочет уйти.)

Прохоров. Вопрос можно?

Иванов. Пожалуйста.

Прохоров. Зачем вы чужие мысли угадываете? У вас разрешение на это есть?

Иванов. Не понял. Вы о чем?

Прохоров. Нехорошо это. Мало ли о чем человек подумал. Это дело сокровенное. Зачем лезть?

Иванов. Товарищ, я очень спешу. Говорите понятней…

Прохоров. В общем, я прошу мои мысли не угадывать!

Иванов. С наслаждением.

Прохоров. А если уже угадали… ну, что здесь обдумывал… то прошу никому об этом не сообщать.

Иванов. Договорились.

Прохоров. Потому что ее я, может быть, и не убью, это я сгоряча, а его… его я обязательно убью!

Иванов (испуганно). Кого?

Прохоров. Вы знаете кого!

Иванов (растерянно). Товарищ… товарищ… Минуточку!.. Не впутывайте меня в уголовщину!

Прохоров (со злобой)… .И Антону прошу не звонить! И в милицию не сообщать! Вы знаете, я знаю – и все! Могила!

Иванов. Какому Антону?! Что за бред?.. Не угадывал я ваших мыслей. У меня своих хватает. (Посмотрел на часы.) К сожалению, я должен бежать. Вечером поговорим.

Прохоров. А чего тут говорить? Дело решенное.

Иванов. Ну, как знаете… (Открывает дверь.)

Прохоров (вслед). А вы считаете, что такой человек имеет право жить, да?

Иванов (раздраженно). Не знаю, товарищ, не знаю! Я спешу! До вечера пусть поживет, там разберемся… Сумасшедший дом какой-то… (Уходит)

Из ванной появляется Клягин. Он уже в своем обычном костюме.

Клягин. Ну что, Миш, может, в буфет сходим? Там сейчас народу мало…

Прохоров. Неохота!

Клягин. Да пошли перекусим… (Вглядывается в стенку.) Вот у них сметана свежая. Сосиски горячие. О! Пиво привезли… Какая марка? (Напрягается, читает по складам.) «Пра-з-д-рой»! Чешское пиво. Хорошее. Пошли!

Прохоров (восхищенно). Неужели прямо вот отсюда и видишь?

Клягин. А чего ж? Дело нехитрое. Ну, пошли?

Прохоров. Пошли.

Раздается стук в дверь. Мужской голос: «Разрешите?» В комнату входит Ларичев. Его движения быстры, даже несколько суматошны, голос резкий, взгляд жесткий – вообще ощущается, что человек находится в некотором нервном перевозбуждении.

Ларичев. Здравствуйте, товарищи! Я сюда попал?.. Ну, что вы молчите? Ответьте: я сюда попал?

Клягин. Так это вам лучше знать, сюда вы попали или не сюда. Вы куда шли-то?

Ларичев. Это какой номер? Это номер четыреста двадцать пять? (Выскочил из комнаты, через секунду вернулся.) Все точно – это четыреста двадцать пять. Вы – уникумы?

Клягин. Феномены мы.

Ларичев. Феномены! Это я и имел в виду. (Разглядывает Прохорова и Клягина.) М-да. Примерно такими я вас себе и представлял. Сейчас даже угадаю: кто есть кто. Вы – Прохоров, а вы, судя по неприятному, тяжелому взгляду, – Клягин. Угадал?.. А Иванов? Где Иванов? Где, наконец, этот Иванов?

Прохоров. Ушел Иванов.

Клягин (Ларичеву). Вы-то кто?

Ларичев. А я – Ларичев. Олег Николаевич Ларичев. Муж Елены Петровны.

Клягин. Очень приятно.

Ларичев. Не уверен!.. Сесть позволите?

Прохоров. Садитесь. А сама-то Елена Петровна придет?

Ларичев. Придет. Обязательно придет. И, наверное, скоро, поэтому я и нервничаю. Не хочу, чтобы мы встретились. Курить можно? (Закурил, погасил сигарету.) Нет, не буду! Я ведь бросил курить. Душно у вас здесь. Окно открыть, а? (Пошел к окну, вернулся.) Нет! Шумно! Будет мешать. М-да!..

Прохоров. Что случилось-то?

Ларичев. Случилось? Ничего не случилось. Просто пришел с вами поговорить. Разговор у нас важный, а времени нет. Вот и думаю: с чего начать. М-да… (Пауза.) Ну ладно. Без предисловий. Попробуем начать так… (Полез в карман, достал фотокарточку.) Как вы считаете? Кто это?

Клягин (взглянув на фото). Кто?

Ларичев. Я! Пять лет назад. Хорош?

Клягин. Симпатичный.

Ларичев. Другой человек!.. Обратите внимание: взгляд, осанка. А цвет лица? Какой был цвет лица! Кровь с молоком! Стометровку за одиннадцать секунд бегал…

Клягин. А сейчас?

Ларичев. Что сейчас?

Клягин. Сейчас за сколько?

Ларичев. Сейчас не бегаю!.. М-да… Нет, не то! Все не то! Начнем сначала. Начнем с жены. Жена моя – Ларичева Елена Петровна – сотрудница научного журнала, прекрасная, умная, добрая, достойная женщина…

Прохоров. Это мы знаем.

Ларичев (резко). Не перебивать!.. Одним словом, великолепная женщина и мать. У нас дочка. Девять лет. Учится в музыкальной школе. М-да! Нет. Опять не то! Не то!

Клягин. Товарищ, а вы попробуйте про «то» говорить!

Прохоров (Клягину). Не сбивай!.. (Ларичеву) Вы не волнуйтесь! У меня тоже так бывает. Когда волнуюсь. Особенно на собрании. Хочу что-то сказать и все понимаю, что хочу сказать, и уже все понимают, что я хочу сказать, а я все не говорю…

Ларичев (раздраженно). Товарищи, не отвлекайтесь! У нас мало времени. На чем я остановился?

Клягин. Жена ваша – в музыкальной школе девять лет, дочка – достойная женщина.

Ларичев. Нет… Нет… Нет… Это жена – достойная женщина! И не просто достойная, а чудный, отзывчивый человек. И настоящий физиолог. Перспективный ученый… Была.

Прохоров. Как это «была»?

Ларичев. Была, пока не увлеклась вами. Я не имею в виду вас конкретно, я говорю о вас как о явлении. Началось это пять лет назад.

Клягин. Это когда вы стометровку бегали?

Ларичев. Да отстаньте вы со стометровкой!!! Увлеклась она, стало быть, вами, феноменами, уникумами, «самородками из народа», так сказать, и стала вас разыскивать по всей стране… М-да! А уж чего-чего, а этого-то добра у нас оказалось предостаточно. И всех Лена тащила в Москву, иногда за свой счет. А иногда не просто в Москву, а прямо к нам домой. Господи боже мой, кого у нас только не было! Страшно вспомнить! Ясновидец один жил. Из-под Воркуты. Утверждал, что прекрасно видит будущее и может его предсказывать. И предсказывал будущее! В общих чертах, конечно, но зато категорично. Знаете, эдак в стиле поэта: через четыре года здесь будет город-сад! Все! Хочешь – верь, хочешь – нет. Леночка с ним полгода носилась, таскала по разным комиссиям, даже познакомила с кем-то из Госплана. Он и там напрогнозировал. Наверное, до сих пор убытки списать не могут!.. М-да!.. Ну, еще у нас женщина одна целый месяц на квартире прожила! Эта – читала пальцами. Писать, дура, не умела, но читать – пожалуйста!.. Особенно редкие книги. Несколько книг так и зачитала пальцами, не могу найти! М-да… Потом еще один тип жил, из Иркутска. Этот все фотопленку мыслью засвечивал. Хлебом не корми, дай только ему пленку засветить. Ну, он, слава богу, недолго голову морочил, его фотографы поймали, морду набили за испорченные пленки, он и смотал. Зато уж исцелитель нам всем крови попил. Это был фрукт!.. Филиппинец! По фамилии Зуйков. Брался лечить все, любую болезнь. Кожу, внутренности руками раздвигал. Без анестезии. С этим целый год носились. Профессоров одурачивал! Я, идиот, и то доверился… У меня в коленном суставе мениск повредился, он говорит: давайте, я вам, Олег Николаевич, сустав раздвину… И ведь раздвинул, сволочь! Реанимация приезжала! В ЦИТО два месяца задвинуть не могли…