Борис Ласкин - Избранное

«Эстраде нужен не только профессиональный и одаренный режиссер, но и автор номера, человек талантливый, смелый, способный не просто пересказать старый анекдот или кое-как зарифмовать средний текст на злободневную тему, но и подняться до того уровня, на каком писали специально для эстрады М. Зощенко, Б. Ласкин, Н. Эрдман, А. Хазин, В. Ардов, В. Поляков, В. Масс, В. Дыховичный, как пишут для нее и сегодня А. Володин, Л. Зорин, М. Жванецкий, Л. Лиходеев, Г. Горин, М. Ножкин, А. Хайт, С. Альтов, Арк. Арканов», — писал Б. Поноровский в «Литературной газете» в 1985 году, через 2 года после смерти Ласкина.

Надо сказать, что критика вообще-то не баловала писателя, как, впрочем, и других талантливых юмористов. Я не помню за долгие годы ни одной развернутой статьи, анализирующей метод и стиль писателя. Правда, сохранилось довольно много коротких отзывов-рецензий на книги, в которых отмечаются существенные черты ласкинской юмористической прозы.

Критик Марк Поляков писал по поводу сборника рассказов «Друзья и соседи» (1978): «Главным героем рассказов Бориса Ласкина поистине становится смех. Поэтому и структура этих рассказов (жанрово очень разнообразная) своеобразна и превосходна. Борис Ласкин по преимуществу лирический сатирик, даже когда он бичует порок и недостатки, читателя окутывает атмосфера нетерпимости и насмешки над пороком. Рассказчик — стержневой образ миниатюр Ласкина — выступает в образе весельчака, человека с доброй улыбкой и негромкой иронической манерой описания… Есть одна характерная для Ласкина фраза: «Пожалуйста, я могу рассказать. Только эта история будет не серьезная, а так, шуточная». В этом заключается очарованье повествования Ласкина. Ибо внешне он как бы акцентирует, нажимает — история будет не серьезная, а шуточная. Но на самом деле эта шутейная история — серьезна, она дает комический срез очень серьезной стороны жизни…»

В. Санин отмечал: «…Искусством смешить Б. Ласкин владеет в совершенстве. Мастер сюжета, он для каждого, даже самого небольшого, рассказа находит свою «изюминку»: либо это забавная, иной раз гротесковая ситуация («Фестиваль в городе Н»), либо шутливый обман («Душа общества»), либо совершенно неожиданный финал, каким прославился, например, вошедший в антологию юмористической литературы рассказ «Свадебный пирог».

Неистощимо изобретательный в сюжетных приемах, Ласкин обладает и ярко выраженным индивидуальным почерком. Ко многим персонажам его рассказов невольно испытываешь симпатию и доверие — они веселые, честные и славные люди.

Талант писателя добрый, для него более характерны ирония и веселый смех, нежели сарказм и насмешка: даже отрицательные герои часто не вызывают нашего негодования, поскольку автор всегда оставляет им шанс исправиться. Но когда писатель начинает «препарировать» явления нашей социалистической морали, его перо становится беспощадным, остро сатирическим.

Рассказы Ласкина написаны без особых языковых «красивостей», а это, как известно, нелегкое дело. На первый взгляд неприметная фраза, над которой от души посмеешься, читая иной рассказ, глядишь, через какое-то время становится крылатой. Как вот эта, например: «В упорных соревнованиях по слалому лыж… было сломано более десяти пар лыж и палок», — сколько раз я ее слышал от разных людей, хотя далеко не все они читали написанный тридцать лет назад рассказ «Мастера плюшки». Редко какой пародист обходится без того, чтобы не обыграть фразу из «Свадебного пирога»: «Она… была так красива, что об этом можно писать отдельно».

Вошли в наш лексикон и многие афоризмы из «Карнавальной ночи», из пьесы «Время любить», из эстрадных программ и интермедий».

И действительно, ведь смешные реплики Огурцова стали бродячими: «Есть указание весело встретить Новый год», «Я и сам шутить не люблю и людя́м не дам», «Бабу Ягу со стороны брать не будем. Воспитаем в своем коллективе». Глядя на танцовщиц: «Мы должны воспитывать нашего зрителя, его голыми ногами не воспитаешь. Костюмы надо заменить, ноги изолировать…»

В книгу «Избранного» отобрано 93 рассказа, представляющих более или менее полно писательское лицо юмориста. Среди них, наряду с совершенными и хорошо отделанными новеллами, встречаются вещи трафаретные, несколько однообразные.

Друзья Ласкина и товарищи по перу, люди с хорошим литературным вкусом, подчас указывали ему на повторы и незначительность тем, торопливость в выборе сюжетного хода, приема, корили его за «разжевывание» ситуации.

Индивидуальная особенность Ласкина заключается в том, что его юмор — саркастический ли, острый или теплый — любой по тональности — не тот «положительный», в котором, как правило, скрываются ложь и конъюнктурная бесконфликтность; нет, светлый и жизнестойкий юмор Ласкина — активное средство лечения нравов, полное добра, милосердия и порядочности.

Вот как оценивал юмористические рассказы Ласкина Константин Симонов: «Ласкин по характеру своего дарования не сатирик, он преимущественно именно писатель-юморист, в том, однако, понимании этого слова, которое предполагает не только умение улыбаться забавному, но и способность сердиться при столкновении с нелепым и своекорыстным, способность высмеивать это дурное с достаточной долей яда и нетерпимости; именно высмеивать, что при достаточном попадании действует порой безотказнее, чем прямо выраженное негодование. На мой взгляд, лучшие страницы книги «Лабиринт» (1973) заняты как раз теми сердитыми, как мне хотелось бы выразиться, юмористическими рассказами, в которых мастерство Ласкина как рассказчика-юмориста проявляется с наибольшей очевидностью и действенностью».

Шестидесятые годы — годы творческой зрелости Ласкина, но они же оказались и предпоследним десятилетием его жизни. В семидесятых годах Борис Савельевич написал больше всего по количеству рассказов, но среди них преобладали не очень смешные, а, как говорил он сам, «на улыбку» — рассказы с выписанными характерами, с внутренними монологами, с новыми неожиданными приемами: например, без единого знака препинания.

Много лирических воспоминаний, согретых теплом дружбы, товарищества. В деталях проглядывали приметы времени, но в целом Ласкин оставался самим собой, — высвечивая смешное, светлое, юмористическое, не проходил мимо уродливого, мешающего людям жить.

В любой ситуации во все времена Ласкин спешил на помощь людям, которым жилось несладко. Он был членом бесконечного количества комиссий, правлений, всегда за кого-то хлопотал, заступался. Да он просто помогал людям жить своим неиссякаемым юмором. Он был верен заповеди Марка Твена, которую в молодости переписал в записную книжку: «Только тот юмор будет жить, который возник на основе жизненной правды. Можно смешить читателя, но это — пустое занятие, если в корне произведения не лежит любовь к людям». И еще: «Многим невдомек, что это требует от юмориста такой же способности видеть, анализировать, понимать, какая необходима авторам серьезных книг».