Уильям Йейтс - Смерть Кухулина

Коварство женское красноречиво.

Хозяин, конь готов, и люди ждут.

Сейчас я выйду, но сперва два слова.
Вот эта женщина в затменье скорби
Твердит, что, мол, злокозненною ложью
Меня толкала к гибели. Что делать?
Как защитить ее от слов безумных?

Ее признанье – правда?

Правда проще.
Она лишь вестница моей жены.

Не дать ли ей настойки сонных маков?

Как хочешь; только сохрани ей жизнь
Любой ценой. А коль я не вернусь,
Пусть Конал Кернах ей владеет: он
Умеет возбуждать любовь у женщин.

Скорей уснуть! Я знаю: я права.
Ведь Морриган, воронья голова,
Не может лгать. Вещунье этой верьте:
Увы, Кухулин на пороге смерти!

Узнал меня, Кухулин?

Помню меч
В твоей руке. Казалось, мы убьем
Друг друга в схватке. Но сумел я вырвать
Оружье из твоей руки усталой.

Внимательней взгляни, Кухулин! Видишь?

Ты вся седая.

Да. Настал мой час.
Знай, я пришла убить тебя, Кухулин.

Где я и что со мною?

Получив
Шесть ран смертельных, ты пришел сюда
Испить воды из озера.

Хотел я
Сам привязать себя ремнем к скале,
Чтоб стоя умереть. Но я ослаб.
Стяни мне узел.

Я тебя узнал:
Ты – Айфа, матерь сына моего.
Мы встретились с тобой неподалеку
От Ястребиного источника, в краю
Увядших листьев… Я его сразил
На Байльском берегу. Вот почему
Мэйв повелела расступиться копьям
Перед тобой. Убить меня ты вправе.

Никто не расступался предо мной.
Твой конь убитый, серый конь из Махи,
Воспрянув из волны озерной, трижды
Огромными кругами обскакал
Тебя и этот камень – и опять
Сокрылся в озере. Враг устрашенный
Не смел к тебе приблизиться; лишь я
Прошла сюда.

Да, у тебя есть право.

Но я теперь стара, и чтобы вдруг
Ты не собрался с силой напоследок,
Я этим покрывалом привяжу
Тебя покрепче.

Не испорть его.
Оно ведь шито золотою нитью.

Старухам красоваться ни к чему.

Но нет нужды и портить покрывало.
Я слишком много крови потерял
И ослабел безмерно.

Я боялась.
Теперь, когда ты связан, не боюсь.
Ну, отвечай мне: как мой сын сражался?

У зрелых опыт, а у юных доблесть.

Мне рассказали: ты не знал, кто он,
И не хотел сражаться, видя сходство
Его со мной; но Конхобар велел.

Хотя в тот день и был я связан клятвой,
Но, пораженный этим чудным сходством,
Я б отказался, если бы не толки
О колдовстве. Тогда я вышел биться
И победил его. Потом… потом
Я обезумел и сражался с морем.

Когда-то я слыла неуязвимой.
Ты вырвал меч мой, бросил меня наземь,
А сам ушел. В тот день я отыскала
Ночлег твой и легла с тобою рядом.
Я думала убить тебя во сне
Из ненависти – но зачала сына
В ту ночь, между двумя кустами терна.

Не понимаю…

Ты сейчас умрешь!..
Сюда идут… Какой-то оборванец.
Он ужаснется, увидав тебя
В крови – без помощи и без защиты.
Покуда скроюсь, ибо я должна
Спросить тебя еще о чем-то прежде,
Чем умертвить.

О! О!

Я вижу: ты – слепой старик.

Убогий и слепой… Как твое имя?

Меня зовут Кухулин.

Мне сказали,
Что ты ослаб от ран… Я был тогда
На Байльском берегу, когда ты, спятив,
Сражался с морем. Чем ты по рукам
Так спутан? А! Какой-то женской тряпкой.
Все утро брел я наугад и вдруг
Услышал голоса. Я начал клянчить.
Сказали мне, что я в шатре у Мэйв,
И кто-то властный там пообещал мне:
За голову Кухулина в мешке
Я получу двенадцать пенсов. Дали
Мешок мне в руки и растолковали,
Как это место отыскать. Я думал,
Что до ночи плутать мне; но сегодня,
Видать, счастливый день.

Двенадцать пенсов!

Я б не пошел, но королева Мэйв
Сама мне повторила обещанье,

Двенадцать пенсов! Славная цена
За человечью жизнь! Твой нож наточен?

Мой нож востер: ведь я им режу хлеб.

Ты, верно, знаешь все, Слепой. Мне в детстве
Мать или нянька говорили, будто
Слепые знают все.

Нет, но они
Умеют мыслить здраво. Как иначе
Я мог бы получить двенадцать пенсов,
Когда б не здравый смысл?

Уже я вижу
Тот образ, что приму я после смерти:
Пернатый, птичий образ, осенивший
Мое рожденье, – странный для души
Суровой и воинственной.

…Плечо, –
А вот и горло. Ты готов, Кухулин?

Сейчас она и запоет.

О! О!