Николай Гумилев - Отравленная туника

Кто был сейчас с тобой?

Арабский странник.

Но что он делал?

Говорил со мной.

Свободен он?

По моему веленью,
Вот этим подтвержденному кольцом.

Назад, назад кольцо мое!

Возьми,
Но только я как должно поступила,
Он был бы здесь опасен и в тюрьме.

Кому опасен?

Мне, одной лишь мне!

Что ты сказала? Как? Он покушался
На жизнь твою?

Ужели ты не видишь,
Как щеки у меня горят, как трудно
Мне говорить об этом пред тобой?
Мне стыдно! Ты меня ревнуешь только
К каким-то небывалым прегрешеньям,
А подлинной опасности не видишь.

Его ты любишь? Отдалась ему?

О, нет, когда б ему я отдалась,
Мне силы не хватило бы сознаться.

Так в чем же дело?

Мне уж тридцать лет,
А в эти годы к женщинам приходят
Еще неведомые искушенья.
Пускай его отправишь ты в тюрьму,
Я буду думать о тюрьме всечасно;
При каждом шорохе, при каждом звуке
Мне будет чудиться, что это цепи
Звенят на стройных, бронзовых ногах.
Убьешь его, и мука будет горше,
Он, мертвый, станет мне являться ночью,
Ласкать меня, и будут пахнуть тленом
Его мучительные поцелуи.
О, мой супруг, тебя любила я,
Как дивный жемчуг, как звезду Востока,
Как розу благовонную, а ты
Меня предашь лукавящему змию.

Тебе я верю. Верю и всегда,
Когда себя ты обвиняешь…

Кесарь,
Одно есть средство защитить меня
От мук и небывалого позора –
Отдай ему начальство над войсками.
Когда я буду знать, что счастлив он
И никогда назад не возвратится,
То страсть моя исчезнет, точно тень
От облака, растопленного солнцем.

Но этот подвиг мною предназначен
Для Трапезондского царя, и легче
Отнять у льва голодного добычу,
Чем у такого воина поход.

Об этом ты не беспокойся: Зое
Уговорить удастся жениха.

А Зоя тут при чем? Ужель пришелец,
Как и тебя, ее околдовал?

Мне тридцать лет, а ей всего тринадцать.
Подумай, что ты говоришь.

Прости!
Я рад, что ты мне рассказала правду
И Зою защищаешь предо мной.
Да будет так!

О, дивный, дивный Кесарь!
Меня ты спас, и я тебя люблю.

Как хорошо мне, Зоя! Мы с тобою
Роднее стали, ближе. Есть о чем
Нам говорить. Араб? Он был испуган?
Он пред тобою преклонился?

Да.

Что ты ему сказала?

Я молчала.

А он?

Молчал и он, лишь звезды пели
Так звонко в сонном небе да крылатый
Склонялся ангел надо мной и плакал.
Послушай: я любовница араба.

Не знаешь ты сама, что говоришь!

Я никогда тебя не уверяла,
Что я тебя люблю, так почему же
Так больно мне? Ведь ты меня простишь?

Царевна, не испытывай меня,
Не вынесу такого испытанья!

Не мучь меня, не заставляй, чтоб вновь
Я страшное признанье повторила.

Но как случилось это?

Я любила.

Неведомого, нищего пришельца,
С гортанным голосом, с угрюмым взглядом,
С повадкой угрожающего зверя,
Без тени человеческой души?

Не смеешь ты так говорить о нем!
Он нежен, точно знойный ветер с юга,
Его слова – как звоны лютни в сердце,
Которое один он понимает,
И царство, им утраченное, было
Исполнено таким великолепьем,
Какого не найдешь и в Византии,
Не только что в несчастном Трапезонде.

Прости меня! Я – воин и забыл,
Что нет иного права, чем победа.

Ты очень больно сделал мне, но все же
Тебе прощаю я за то, что ты
Поможешь мне. Зачем тебе поход?
И так ты заслужил довольно славы.
Пусть поведет в Аравию войска
Тот, для кого всего дороже мщенье,
Пусть он вернет и дом, и трон отцовский,
Чтоб я его женою стать могла.

И ты меня об этом просишь?

Разве
Меня совсем уже не любишь ты?

Я вспоминаю древнее преданье,
Которое не помню где я слышал,
Что женщина не только человек,
А кроткий ангел с демоном свирепым
Таинственно в ней оба совместились,
И с тем, кто дорог ей, она лишь ангел,
Лишь демон для того, кого не любит.

Опять меня бранить ты начинаешь
И на вопрос не отвечаешь мой.

Какой вопрос?

Поход ты уступаешь?

Еще об этом спрашиваешь ты?
Мой честный меч, широкий и блестящий,
От взгляда моего он потускнеет,
И сильный конь мой выдержит едва ли
Меня с моей чудовищною болью…
Довольно! Пусть ведет поход кто хочет.

О, как мне больно за тебя! Как будто
Я в чем-то виновата пред тобой!
Я всё, я все отдам тебе, но только
Оставь мне радость и любовь мою.

Мне больше ничего не надо, Зоя.

Царевна, радуйся, сейчас приказ
За императорской печатью прибыл;
Пятнадцать тысяч воинов: гоплитов,
Копейщиков и лучников, и готов
Уже готовы выступить в поход!
И я, и я их поведу, царевна.

Ты Зоей звал меня недавно.

Да.
Прости, царевна, у ворот я видел
Коня огромного, как дикий слон,
И рыжего, как зарево пожара;
Он мой. Когда к нему я подошел,
Он на меня так злобно покосился.
На нем я и поеду во главе
В Аравии невиданного войска.