Алексей Винокуров - Человек из шкафа

Старик (оборачиваясь, в глазах его испуг) . А и верно – куда? Некуда мне податься, только на улицу. Ну, да я ничего, я как-нибудь, на землице переночую. Ночью только вот бы снежок не выпал, не приморозило бы дедушку, не пришлось бы с асфальтика отскребать – а так все терпимо. Так бы ничего, что мороз, да вот, боюсь, гангрена у меня в костях – как бы обострения не было.

Таня (Алексееву) . Куда же он пойдет? Пускай остается! Ведь он же замерзнет, это же твой дед.

Алексеев (хмуро) . Дед… с гангреной в костях! Куда я его дену – у меня одна комната!

Старик (радиовещательным голосом) . По данным ИТАР-ТАСС в этом году уже тридцать бездомных стариков погибли от переохлаждения. (Меняя интонацию.) Да я вам не помешаю, я хоть в туалете запрусь, как мышка, тихо-тихо…

Алексеев. Я тебе запрусь!

Таня. Ну, пусть в кухне ляжет. В кухне вам нормально будет?

Старик (прижимая руки к сердцу) . Вот прямо вот как хорошо мне в кухне будет, лучше и не надо! Всю жизнь мечтал в кухне поселиться…

Алексеев. Ну хватит, юморист. Садись давай, чай пей.

Старик (торопливо садясь к столу и наливая себе чаю) . Да что я – чай! Я уж так, водички попью, водички. Корочку сухую погрызу (хватает самый большой кусок торта и жадно запихивает в рот) , погрызу корочку – и сыт уже, и ничего мне не надо больше…

Таня смеется, глядя на старика. За ней начинает смеяться и Алексеев. И хитро им подхихикивает довольный старик, с лицом, измазанным в креме.

Старик (подмигивая) . Что – смеетесь? То-то и оно! Без меня потому что куда – некуда без меня. Какая же может быть жизнь без дедушки? Дедушка старый, он знает. Дедушка скажет… наливай!

Алексеев наливает Татьяне шампанское, себе и старику – водку. Но старик придерживает его руку.

Старик (суровея) . Не надо мне ее, погубительницы! Видеть ее больше не могу. Вы пейте, вы молодые, вам без выпить нельзя, а я уж так. Бросил. Я если уж бросил – то все, как отрезало. И уважаю себя за это.

Алексеев. Ну, дело хозяйское.

Выпивают с Татьяной. Звонок в дверь.

Алексеев (ворчит) . Кого еще черти несут?

Старик (трусит к двери ). Ничего, я открою. Кто там?!

Отвечают невнятно.

Старик (Алексееву) . Говорит, что полиция.

Алексеев. Что еще за полиция?

Старик (грубо) . Какая, на фиг, полиция?

Из-за двери бубнят.

Старик (гримасничая, передразнивает) . Участковый, говорит. Видели мы таких участковых в гробу… Прогнать?

Алексеев. Я тебе прогоню! Деятель! Пусти сейчас же.

Входит немолодой уже участковый.

Участковый (обмениваясь рукопожатием с Алексеевым, кивает остальным) . Здравствуй, Иван! Приятного аппетита. Празднуете?

Старик (находчиво) . Христос воскресе, дорогая полиция!

Тянется к участковому целоваться, но тот решительно его отстраняет.

Участковый. Христос? Интересно. Еще и Рождества не было, а у вас уже Христос воскресе!

Старик. А что, нельзя?

Участковый. Уголовный кодекс не запрещает.

Алексеев. Тебе дай только волю – у тебя каждый день будет Христос воскресе. Присаживайтесь, Петр Иннокентьевич.

Участковый садится.

Таня. Я, между прочим, крещеная. Так что при мне попрошу не выражаться.

Участковый. Сейчас это модно у молодежи – креститься, в церковь ходить, свечки ставить. У нас по-другому было.

Старик. Знаем, как у вас было. Читали… учебники истории для пятого класса.

Таня. Никакая это не мода, а возрождение национального духа.

Алексеев. При чем тут национальный дух? Христианство – всеобъемлющая религия, тут несть ни эллина, ни иудея. Черносотенные батюшки болтают черт-те что, а мы и рот раскрыли. Устроили из храмов капища, идолопоклонствуем, нательные кресты поверх пальто носим – и это все называем духовным возрождением. Разве в этом вера? Смотреть противно.

Таня. Не хочешь – не смотри.

Старик. А я вот считаю, что ничего страшного, если какой-нибудь старичок в храм зайдет и перекрестится пару раз туда-сюда.

Алексеев. Вот-вот. Вам что туда, что сюда – все едино.

Участковый. Прошу прощения. Я спросить хотел. Не слышали вы тут ничего подозрительного?

Алексеев. А что такое?

Участковый. Может, что непонятное: крики, стрельба?

Старик. Чего же тут непонятного – стрельба и крики? (Жрет торт.) Очень понятно…

Алексеев. Погоди ты… Что случилось?

Участковый (мрачно) . Да уж случилось. (Старику и Тане.) А вы тоже ничего не слышали?

Таня. Нет.

Старик. А я слышал! Слышал! Крики были, такие, знаешь, крики – я чуть ушами не надорвался. Таким дурным голосом кто-то кричал – ой-ей-ей… Должно быть, бандит какой-то. Караул, кричал, помогите, мол!

Участковый. А когда кричал?

Старик. Да вот минут десять назад. Так противно…

Участковый (поморщившись) . Да это, наверное, коты.

Старик (соглашается) . Ну, может и коты. Начальству виднее.

Алексеев. Да что стряслось, наконец?!

Участковый. Человека убили.

Пауза. Таня от испуга прикрывает рот ладонью.

Алексеев. Когда?!

Участковый. Недели две назад.

Таня. Две недели? А ищете только сейчас?

Участковый (вздохнув) . Служба у нас такая… Нелегкая. (Помолчав.) Ну, ладно. Ничего не слышали – так и запишем. Будьте здоровы.

Надев фуражку, собирается уходить.

Алексеев. Петр Иннокентьевич!

Участковый (оборачиваясь от двери) . Да?

Алексеев. Тут такой, знаете ли, неприятный компот вышел. У старика одного какие-то ханурики квартиру отняли.

Старик (ввязывается) . Замечательный старичок, душевный, отродясь никому зла не делал.

Алексеев (старику) . Да заглохни ты, наконец.

Участковый. Как это – отняли?

Алексеев. Обманным путем. Заставили написать завещание, а теперь шантажируют.

Участковый. Что же он, ваш старик, совсем обалдел – кому попало квартиры завещает?

Алексеев. Так ведь я и говорю – обманули.

Участковый (с сомнением) . Ну, не знаю. Такой слабый умом дедушка… Тут прямо естественный отбор какой-то. Клинический случай.

Старик (обиженно) . И ничего не отбор. Божий старичок, честности в нем много.