Иоанна Овсянко - Тирамису

Бухгалтер. Да ты что?

Байер. Да. (Показывает кольцо.)

Бухгалтер. Красивое.

Креатор. Белое золото.

Директор. Платина.

Креатор. Бриллиант.

Директор. Цирконий.

Медиапланер. Символ внутреннего сияния.

Бухгалтер. Мы должны с ним познакомиться.

Байер. Познакомитесь на свадьбе.

Директор. Когда?

Байер. Хотим как можно быстрее.

Менеджер. Скоро тусовка. Девичник.

Байер. Может, у тебя?

Директор. Без проблем. Все поместимся. Семь комнат и три ванные.

Менеджер. А у меня все та же дилемма. Не знаю, которого выбрать.

Медиапланер. В пятницу ты больше благоволила к Петру.

Менеджер. А в субботу пошла с Артуром на вечеринку, и снова полное раздвоение личности.

Бухгалтер. Бери Петра. Супер зарабатывает.

Менеджер. Паршиво одевается.

Директор. А вот и наша звезда.

Аккаунт. Сорри.

Директор. Что еще за сорри?

Аккаунт. Прошу прощения.

Директор. Я знаю английский. 10 минут опоздания. В этом месяце останешься без премии. В правилах ясно написано. Выглядишь, как после хорошего траха.

Аккаунт. В точку.

Директор. Тогда ясно. С которым?

Аккаунт. С тем, из чата.

Бухгалтер. Не страшно было?

Аккаунт. Я тебя умоляю, он мне перед этим фотку прислал.

Медиапланер. Ничего перец?

Аккаунт. Галстук, лэптоп, в бумажнике фотография дочки и жены. В восемь вечера звонок: мол, еще зарабатывает на хлеб. Ужин, крутой бар и наконец гостиница. Дверь не успела закрыться — зверь. Думала, он меня заездит.

Директор. Сколько оргазмов?

Аккаунт. Три, дикие, как Тарзан и Джейн в джунглях. Даже портье утром косо на нас смотрел.

Байер. Продолжение следует?

Аккаунт. Еще бы!

Директор. А у меня в лесу целая серия, один за другим, даже эхо прокатилось. Последний самый слабый, зато пять. А у тебя?

Менеджер. Одна ночь, два бара, два клуба, четыре оргазма. Два сортирно-барных и два пристенно-клубных.

Байер. Плачешь?

Креатор. От счастья. Два.

Аккаунт. Наконец-то, после двух недель воздержания.

Креатор. Первый от волнения, второй — до судорог.

Байер. И у меня два. Даже соседи начали долбить в стену. Орала, как в «Кармен» Моцарта.

Медиапланер. А я пережила что-то сверхъестественное. Мы были одним целым. Сначала почувствовала дрожь, потом спазмы, а под конец потеряла сознание.

Директор. Сколько?

Медиапланер. Один. Необыкновенный.

Директор. А у тебя?

Бухгалтер. У меня?

Директор. У тебя.

Бухгалтер. Тоже один.

Байер. Какой?

Бухгалтер. Тихий, костёльный.

Аккаунт. В костёле?

Бухгалтер. Приехал Дитер, и мы пошли на службу. Молитва, мы держимся за руки, и так нас разобрало, что в голове один секс. Все вышли, свет погас, а мы в исповедальню, и там… Только раз, поскольку начиналась следующая служба.

Все. Вау!

Директор. Но один.

Менеджер. Ты выиграла. Опять.

Аккаунт. Респект.

Директор. Ладно. За работу. Двадцать минут десятого.

Креатор. Может, стоит попробовать этот метод — держаться за руки?

Аккаунт. Похоже, работает.

Бухгалтер. Я девственница. Двадцать восемь лет. Засиделась, знаю. Недавно в «Cosmo» прочитала, что 59 % пар занимаются сексом на первом свидании. А я нет. Я храню невинность для мужа. Когда-то у меня был жених, мы даже планировали обвенчаться. Познакомились во время паломничества и встречались целый год. Держались за руки и целовались. Ничего больше. Терпеливо ждали свадьбы. Назначили дату через два года, но Богдан — так его звали — неделей позже сказал мне, что сомневается и разрывает помолвку. Я была в шоке. Сказал, что должен все еще раз обдумать и что я первой узнаю о его решении. Прошло уже восемь месяцев, а он молчит. Иногда меня зло берет, но я говорю себе, что так захотел Бог. Значит, он не был мне на роду написан.

Я с пяти лет живу в столице. У меня собственная квартирка с коллекцией кактусов. Виды самые разные. Апорокактус, долговечный эхинопсис, маммилярия с розовыми цветочками, вчера желтым расцвела пародия. Такое разноцветье сейчас. Все цветы расставлены рядком, потому что я люблю порядок. Все должно быть, как Господь наказал. Чашки стоят ушками только влево, авторучки в подставке — только вверх колпачками. Будь то стол, пальто, костюм или берет, неважно, я готова заплатить подороже, но вещи должны служить долго. Одежду похуже ношу дома, получше — на работу и в костел.

Каждую неделю езжу домой, к мамочке. С подругами встречаюсь редко. Моя лучшая подруга — мама. Приезжаю к ней на все выходные, мы вместе готовим еду. Обед должен быть плотным, чтобы наесться. На первое суп, на второе картошка с мясом и под конец десерт, а потом на пару смотрим сериалы, болтаем, смеемся, плачем. Таки проводим время.

Еще я молюсь. Мне есть о чем. Я знаю одного ксендза. Его зовут Павел. Мы знакомы с лицея. Вместе ходили после занятий есть пончики, а потом на встречи общины. Я была его единственной подругой. Других не было. А потом он почувствовал призвание и пошел в семинарию. Говорил что-то о любви к Богу, к ближнему. Не испытывал того, что я. Я ему ничего не сказала. Ведь добиваться должен мужчина, а что взять с ксендза? Сейчас? Сейчас тем более. Сейчас, особенно после того, как ушел Богдан, когда я приезжаю домой, мы опять часто встречаемся и подолгу разговариваем. О нас, о жизни, о Боге, о людях.

Я верю в Бога. Глубоко. Последние две недели я не ездила к маме. А как только поехала, на следующий же день пошла в костел. Скучала по нему. Увидела его в алтаре, но он словно был повсюду. Передо мной, за мной, рядом, в моей голове. Я встала на колени. Сложила руки и стала молиться. Молилась, чтобы быть с ним, чтобы почувствовать его в себе. Ничто больше не имело значения. Только я и он. Словно мир не существовал. Не было никого, кроме нас. Он взял его в руки и — вперед. Ко мне. Приближался медленно, степенно. Взглянул на меня, мягко улыбнулся. А я вся внутри дрожала. Напряженная, как струна, полная любви. Я столько ждала. Вся его. Готовая, чистая, верная. А он шел ко мне с ним в руках. Я шептала только «Отче наш», так как не верила, что это происходит на самом деле, что вот оно. Так сильно я скучала. И боялась. Боялась его принять. Он встал передо мной. Высокий, мужественный, знакомый и теплый. Я подняла взгляд и посмотрела наверх. Видела только черные пуговицы сутаны. Как лестница на небеса. Он держал его в руках на высоте моих губ. Мой хлеб, моя жизнь, моя святыня. Я закрыла глаза, а он вложил мне его в рот. Даже голова закружилась, когда я почувствовала этот знакомый вкус, тепло, перетекающее из горла в сердце. Павел произнес: «Тело Христово». «Аминь», — ответила я, и он пошел дальше.