Ульяна Гицарева - Спичечная фабрика (сборник)

Мансур.Как нет? Ты говорил есть. Врал?

Тамаз.Врал.

Мансур.Зачем так?

Тамаз.Так веселее.

Мансур.А где невеста?

Тамаз.В Россию уехала, работать, и нет больше. В тюрьме, наверно. Или убили.

Мансур.Ну ты… (Пауза.) А крест она тебе дарила?

Тамаз.Нет, это я ей дарил. Хотел подарок сделать. Денег нет. А в Пицунда много людей гулять, купаться приезжают. Я там ходил, искал, может, в галька потеряет кто кольцо. Жениться хотел, предложение делать. А нет кольца. Нашел крест на цепочка. Подарил ей, сказал: «Носи так, потом отнесем кузнецу, расплавим, кольцо будет». Она прятала, но носила. А денег все нет, ее в Россию отправили работать. Мы прощались. Она говорит: «Нечего подарить на память тебе. Вот я крест носила, теперь ты носи». И уехала. Больше пяти лет нет.

Мансур.Может, хорошо все, может, русский нашла, вот и пропала.

Тамаз.Нет, она б родителям сказал. А так, значит, совсем нет.

Мансур.А может вас Аллах за крест наказал?

Тамаз.Это жизнь, ты Аллах не поминай. Ну… пошли? Нада через Сочи за ночь пройти, а потом дальше.

Мансур.Так ты домой не идешь?

Тамаз.Как домой идти? Мотоцикл пропал, денег нет. Домой идти, их еду есть, не пойду. Нада работать.

Мансур.Подсадишь? Я падал, руку поранил. Сам не вылезу.

Первый – второе лицо единственного числа,

Второй – дедушка первого.

Первый.Ты же на границе служил?

Второй.Так точно, на советско-турецкой, с тысяча девятьсот пятидесятого по пятьдесят третий год. И отмечаю это до сих пор каждый год в День пограничника. И между прочим, если меня с этим днем не поздравляют, считаю сие личным оскорблением.

Первый.Извини.

Второй.Извиню.

Первый.Ты считаешь себя националистом?

Второй.Безусловно, нет. Я просто терпеть не могу черных.

Первый.Но в Советском Союзе в тебе же должны были воспитать толерантность?

Второй.Вот тебе нравится соседский кот Уктус?

Первый.Нет.

Второй.А он от этого не перестает быть соседским. И ты при бабе Томе всегда этому коту улыбаешься во имя мира во всем мире. Более того, еще и говоришь: «У-у! Какой мордастый!».

Первый.То есть на самом деле все друг друга не любят?

Второй.На самом деле Уктус и правда, мордастый. А еще это вопрос не крови, а памяти. Насколько сильно в тебе жива память стоящих за тобой поколений. Вот ты можешь с разгону назвать годы русско-турецкой войны?

Первый.Нет. Могу Первой и Второй мировой.

Второй.Вот. А ведь она была. И там тоже умирали русские, и твои родственники в том числе. Но это, кажется, так давно было, будто и не с нами. И можно без зазрения совести ездить к ним отдыхать, носить футболки с их проклятым турецким флагом в огород. И если бы твоя бабушка не ругалась выражением «турок беспутный», вместо «дурак» или «идиот», так же как ругалась ее мать, а до этого мать ее матери, а я бы не служил на русско-турецкой границе, то можно было бы сказать, что памяти в нашей семье об этой войне нет. Но именно в нашей есть. И я черных терпеть не могу.

Первый.Ну так и до татаро-монгольского ига мы договоримся. Как ты к ним относишься?

Второй.Татары так в нас намешались, что я одно могу сказать: татаро-монголы захватили Русь только потому, что она им очень нравилась. Что Руси, как женщине, должно быть приятно. Но это опять же флер прошедших веков и нашей забывчивости.

Первый.Получается, что любить можно только тот народ, который не претендовал на территорию твоего народа?

Второй.Я тебе, как пограничник, скажу – да. А как дед я тебе скажу: когда ты любишь свой народ и страну, уверен в них, то и в конфликты ты не полезешь. Ни из зависти, ни от жадности. А если ты в конфликты не лезешь, то какая разница как ты к кому относишься. Вот живете вы с Уктусом безмятежно: он знать не знает, что ты его не терпишь, а ты, между прочим, знать не знаешь, что и он не терпит тебя.

Австралия. Небольшая комната в съемном доме для гастарбайтеров, темная, с окошком под самым потолком. Прямо на полу огромный матрас, в углу стул, на котором свалена одежда. Больше ничего не поместилось. Катясидит на углу матраца и бинтует руку. Входит Себастьян.

Себастьян.Рука?

Катя.Краем мусорного бака порезалась.

Себастьян.Есть новости?

Катя.Нет, я просмотрела все газеты и сайты. Репетитор никому не нужен.

Себастьян.А клининг?

Катя.Тоже.

Себастьян.Это плохо. (Садится на другой край матраса спиной, включает ноутбук.)

Катя (на четвереньках ползет по матрасу к нему). Себастьян?

Себастьян.Да?

Катя (нараспев). Себастья-ан, Себастья-ан…

Себастьян.Что? Что? Что?

Катя.Знаешь, когда я влюбилась в тебя? Когда ты сказал, что тебя зовут СЕБАСТЬЯН. Сначала я любила краба по имени Себастьян из мультика про русалочку и выучила из-за него английский. Потом я любила мальчика по имени Себастьян из сериала «Элен и ребята» и выучила из-за него французский. А потом я встретила тебя и выучила испанский.

Себастьян.Да, ты говорила это.

Катя.Ты не заметил? Я же посадила в горшок цветок. (Показывает горшок с торчащими из него красными листьями.) Его зовут кордилина, у нас такие в школе росли.

Себастьян.Это трава. Она здесь растет везде.

Катя (бодро). Да, я выкопала на улице, прямо с землей. Но все же комнатные растения – это где-то трава. Трава, откуда-то привезенная, издалека. Или даже деревья. Просто они на чужой земле не разрастаются в горшках. Тебе не нравится? Мне очень нравится.

Себастьян.Нормально. Просто в Австралия это крэйзи. На окне это же, это же за окном.

Катя.Ну и пусть будет крэйзи. Что ты смотришь там?

Себастьян.Мы сегодня идем гостить. К мексиканцам. Они хотят рашен пати.

Катя.Ты меня в кокошнике потащишь? И со мной все будут фоткаться, как с обезьянкой?

Себастьян.Я не понял. Обезьянкой?

Катя.Хотя нет, это с тобой как с обезьянкой, а со мной, как со свиньей.

Себастьян.А… Ты ругаешься. Нет, мы будем петь песню на русском. Я ищу для себя транслэйт… Вот. (Включает.)

Голос (из нотубука, поет) .