Сергей Носов - Страшилки обыкновенные

А через год Каплан умерла. Я в школу пошла… У нее цвели китайские розы на подоконнике… Сын играл в филармонии на скрипке.

Стало быть, пятый.

Ленин… Наполеон… Хеопс…

Опять же Александр Македонский… Опять же Мао Цзэдун…

Почему они такие большие?.. Такие непомерно… огромные?

А я маленький-маленький…

Это ужасно.

Пауза.

А Шекспира не было. И Гомера не было.

«Быть или не быть» – было и есть. А Шекспира нет и не было.

И быть не может. И Гомера не может. Быть.

Не может и не могло.

Пауза.

Ну изберут меня президентом… Ну дадут мне советников…

А дальше что?

Я же маленький… Маленький…

Она.Пьянствуешь? Я вкалываю с утра до ночи, деньги зарабатываю, а ты, значит, пьянствуешь?

Он.Ничего подобного… я уже прекратил…

Она.Ну и свинья! Опять допился до чертиков!

Он.Ничего подобного… Поклеп!..

Она.Какой поклеп, зараза, я что – не вижу?!.

Он.Где? Где ты видишь?..

Она.Посмотри в бутылку, кретин!

Он.А, эти?.. На донышке?.. Эти не в счет.

Она.Не можешь сосчитать даже!.. «Не в счет»!

Он.Могу. Пять штук.

Она.Не пять, а семь!

Он.Раз… два…

Она.Скотина!

Он.Почему ты ругаешься?.. Такие малюсенькие… не в счет!..

Она.Идиот! Не переворачивай!

Он.Ай-ай-ай…

Она.Дави их, дави! Ну что ты уставился!

Он.Как?.. Давить?.. Чем… давить?..

Она.Руками дави! Брезгуешь?

Он.Ма-а-а-алюсенькие…

Она.Как разводить, так не брезговал! Дави, тебе говорю!

Он.Ша! Не разбегаться!

Она.Либерал!

Он.Ма-а-а-а-алюсенькие… как же я таких… я таких не буду… давить…

Она.Что же это за горе на мою голову!..

Он.Как давить, когда у него лицо… вон чье…

Она.Чье лицо?

Он.Антонины Степановны…

Она.Я тебе покажу, «Антонины Степановны!» Дави гада!

Он.Да вот же… Антонина Степановна…

Она.Где Антонина Степановна?..

Он.Антонина Степановна!.. Вот!..

Она.Ты что пил, гад? Почему у него лицо мамино?

Он.А ты его… ее спроси!

Она.Чтобы я с ними еще разговаривала?!. Да?.. Никогда в жизни!

Он.Антонина Степановна!

Она.Молчать!

Он.Я – что?.. Я как лучше хотел…

Она.Мама, это ты или не ты?

Он.Пищит.

Она.Тебя не спрашивают.

Он.Я к Антонине Степановне всегда хорошо относился… Это она меня… а не я ее…

Она.Ну хватит! Хватит уже!

Он.Нет, скажу. Я ее уважал, я ей, помнишь, цветы… и подушечку… для иголок… А она меня как?.. А как ты… Вон, взгляни на того… Узнаешь?.. узнаешь?..

Она.Вот сволочь. Допился…

Он.Узнала?

Она.Я… такая… поношенная?..

Он. Почему?.. Ты еще ничего. Честно тебе говорю. В смысле внешности…

Она.Это я с тобой такой стала… Это ты меня довел… паразит!

Он.А говоришь, раздавить… Самой жалко.

Она.Я же лучше… я ж не такая?..

Он.Убежит… Ты не убегай… Бегать… по скатерти… Нельзя…

Она.Почему она… оно… кривляется?

Он.Меня спрашиваешь?

Она.Кто пьет – с того и спрос.

Он.Я за других не ответчик. Это твое… подобие… Оно… это… само…

Она.Что – само?..

Он.…выражается.

Она.А когда-то ангелом называл… «Ангел мой…»

Он.Может… кружкой накрыть?.. На всякий случай…

Она.Чем-нибудь попрозрачнее… Чтобы темно не было.

Он.Стаканом как раз… Вот так… И Антонину Степановну… тоже стаканом…

Она.Осторожно, не придави.

Он.А вон я… с рожками!..

Она.Урод какой…

Он.А меня – рюмочкой…

Она.Несчастье мое…

Он.Вот так… Ничего, ничего…

Она.Остальных – с глаз долой!

Он.Кыш!.. Кыш!.. Кыш!..

Шестая.

…Днем. Еще пяти не было… Теперь я понимаю, он меня отслеживал, ждал… Я вошла в парадную, он сразу набросился, нож к горлу… в угол прижал… вас технология интересует?.. Да, у нас темный закуток сразу налево, грязный, вонючий, я даже испугаться не успела… «Пикнешь – убью!..» А я: «Спокойно, спокойно!..» Низенький, на полголовы меня ниже, руки крепкие, а у меня: «спокойно, спокойно!..» И потом, больно когда стало, только одно: скорее бы… И он еще меня боялся, понимание этого было совершенно отчетливое, что боялся, боится… не то что закричу там, а просто боится – вообще боится меня, трус.

А насчет того, что «расслабься и получи удовольствие», это я не знаю, кто придумал, это полная чушь. И насчет «расслабься», и насчет «удовольствия»… Посмотрела бы я на этих расслабленных…

Он кончил и убежал. Сумочка так и осталась на плече висеть, кожаная, итальянская – с деньгами, с ключами, с паспортом, не тронул… Я поднялась на третий этаж, открыла дверь ключом, вошла в прихожую. Тут у меня в голове и образовалось это слово: что со мной сделали. Я села на пол и зарыдала. Такая истерика была, никогда такой не было. И в ванной все плакала, под душем, и потом зачем-то занавески сняла, не знаю зачем, и все плакала, плакала.

Муж пришел, подвыпивший, я уже успокоилась, у мужа, у начальницы мужа, день рождения был на работе, он уставился в телевизор, я ему цветной капусты пожарила. Сказала, что плохо чувствую себя, наверное, заболела, не могу, спать легла, а он смотрел детектив… или триллер. Мужу нельзя говорить, твердо решила. Нельзя.

Утром к врачу пошла, в платную, анализы сдавала, и еще через неделю сдавала, через две, и на СПИД тоже, в анонимном, там за сутки определяют, хотя он и не сразу проявляется, надо, чтобы время прошло, но ничего, обошлось.

А на работу пришла, у нас бабский коллектив: «Девочки, говорю, меня изнасиловали». Уже смеюсь. Они: ах, ох! Нас четверо, меня первую.

А муж так и не узнал ничего. Зачем? У него свои проблемы.

Седьмой.

Ну да, было дело. Что тут рассказывать, история давняя, лет восемь назад со мной произошла, то есть не со мной, я неправильно выразился… с нами… с моей тогдашней женой – ее изнасиловал проводник в поезде. А меня не было. Я в Питере был. Она в Казахстан ездила, к матери, без меня. Помните, время было какое? Бардак. Хуже, чем сейчас, бардак. Все равно б не нашли. И никто б даже искать не стал, а потом еще доказательства надо и все такое…

Я к ней бережно относился, с пониманием. Я ведь понимаю, это как, что ли, кирпич с крыши, или молния, что ли, если образно… случай… Ну хорошо еще так… было одно осложнение, поправимое, и все, а могло бы и хуже быть. Радуйся, что жива осталась, по большому-то счету. Я ее ни в чем не укорял, ни разу. Во всяком случае, вслух.