Сергей Платон - Простые пьесы

Илья.Дрались?

Люба.Дрались… А я их разнимала. У вашей мамы был вообще крутой характер. Всех строила, подругу изводила, в смысле Илларионовну, а нашу наркоту дворовую так и не победила.

Илья.Кого?

Люба.Пациков подъездных. И зачем к ним лезла? Переживала очень, воспитывала, ругалась, пальчиком грозила. Так в таком возрасте нельзя переживать. Она же от инсульта умерла. А этим хоть бы хер, так и ширяются. Больше всех ее доставал Никитка из первой квартиры, но она заяву не писала, жалела его почему-то.

Илья.Как долго это продолжалось?

Люба.Весь последний год.

Илья.А отчего тетя Маруся умерла?

Люба.Просто от старости. В дом отдыха поехала, разволновалась в поезде и умерла. Тоже упрямая была. Я же предупреждала, запрещала ехать, но она уперлась. А это – нарушение динамического стереотипа. Этого нельзя… (Пауза.) Это… Как вас?..

Илья.Илья.

Люба.Вы это… Если узнали, что хотели, во дворе ко мне не подходите больше. Муж у меня ревнивый. Понимаете? И что за разговоры на помойке? Если понадобится, лучше в поликлинику зайдите, я теперь в регистратуре сижу.

Илья.Хорошо… Спасибо…

Люба уходит. Илья собирает пластинки, кладет их на проигрыватель, уносит за кулисы.

На подиум выходит Лариса Мондрус.

Лариса Мондрус (поет) .

К финалу песни за круглые столы усаживаются Маша и Маня, на них красивые сатиновые платья и сизые телогрейки. Под восторженные аплодисменты девочек музыканты уходят.

Заводское общежитие. Ночь. За стеной наперебой звучат патефон и гармонь.

Маша.Танцуют…

Маня.Пляшут, да… Пойдем к ним?

Маша.Ты иди, я тут побуду. Лихо мне…

Маня.Заболела же! Валенки не одела, вот и снемогла ты, хвороба! (Приносит валенки.) Сейчас-то хоть ноги погрей. Поотмечала Новый год, кулёмушка. «Некрасиво-некрасиво»… Двадцать градусов мороза на дворе, снега по колено, а мы до клуба прёмся в туфельках-чулочках…

Маша.Я же в ботиках ходила…

Маня.А хорошо мы добежали, да? Парни с тарного цеха хорошие! Провожать назад пошли. Только ноги у них у всех короткие. Тут они у всех короткие. Некрасивых много тут живет. Я у них «Казбеком» дзобнула два раза. А на горке я чуть не убилась! А у тебя рейтузы было видно!

Маша. Да?

Маня.Да никто и не заметил, все снежки бросали. Много тут у них снега.

Маша.Да, снега здесь много… Такой красивый… Как алмазы сверкает под луной… Все дома, все крыши в белых шапках… Черного ничего нет. Только белое небо высокое. И тихо-тихо. Всё блестит, как серебро…

Маня.А я не видела алмазов никогда.

Маша.И я не видела.

Маня.А говоришь.

Маша.Алмазы тихие, как серебро… и белые, как серебро… се-ре-бро…

Маня.У-у… Что-то совсем ты разнедужилась, и заговариваешься, подруга. Горишь ты, Маша! Красная вся! Ой! От простуды малярии не бывает?

Маша.Нет, не бывает. Она от комаров малярийных бывает летом, а сейчас зима, комаров нет. (Плачет.) И наших малышей ни одного уже нет. Все умерли тихонечко. Комарики маленьких деток покусали. Война. Все поумирали…

Маня.Чо ты нюнишься опять? Маленькие и без войны мёрли завсегда. Это они от малярии. Ты вот к ним ходила. Может, заразилась?

Маша.Нет, это от мокриц.

Маня.Каких мокриц?

Маша.А я дежурила по кухне, Савич щи готовила, я и поела миску.

Маня.Ну и что такого?

Маша.Савич слепая стала. Думала, что мелкий лук, а это мокрицы были, истопник насобирал в кастрюльку. Она взяла, да и сварила их. А я поела.

Маня. Фу…

Маша.Да… Фу… Они сейчас во мне шевелятся…

Маня.Фу ты, Машка! Что городишь? Как им шевелиться, когда они вареные?

Маша.Не знаю, Маня. Но они меня жрут.

Маня.Совсем плохая стала! Завираешься совсем. Сейчас я уксус принесу, компресс поделаем, чтоб жара не было. Сиди, молчи. (Убегает.)

Маша.Не надо, Маня…

Маня (возвращаясь) . Надо-надо. Вот… (Накладывает компресс.)

Маша.Вот и будет тебе шаркунок…

Маня.Наконец-то… сподобилась…

Маша.Когда помру.

Маня.Так. (Пауза.) Значит, опять не сейчас?

Маша. Нет.

Маня.Вот ведь до чего упрямая корова! Дай!

Маша.Не дам.

Маня.Так вот ты всегда во всем! Гордая очень! Так и проупрямишься всю жизнь. Сережка-то, очкарик, какие хороводы вокруг тебя выплясывал сегодня. Употелся парень. Любит, видно. А ты ни разу с ним не поплясала. Не нравится?

Маша. Нет.

Маня.Совсем-совсем?

Маша.Ну, так…

Маня.А почему?

Маша.Не знаю.

Маня.А я знаю!

Маша.Почему?

Маня.Дашь шаркунок, скажу!

Маша.Ну, и не говори!

Маня.Ну, ладно, так скажу! Это потому, что он не убежал с парнями. Да? Все-все рванули, он один остался. Да? Ты его за это и не любишь. Правда?

Маша.Не знаю я.

Маня.Не любишь, я же вижу хорошо. А он симпотный. В комсомол вступил уже. Я его, наверное, люблю…

Маша.Если «наверное», то не любишь. Любят не наверно, а наверняка.

Маня.Я, может быть, наверняка? Откуда ты знаешь?

Маша.Не любишь.

Маня.Это почему это?

Маша.Потому что «может быть». Не настоящее это у тебя. Просто, потому что надо и хочется. А настоящего дождаться надо…

Маня.Гадина ты, Маша! Я с тобой, как с человеком, а ты со мной, как свинья!

Маша.Не обижайся ты, сама же начала…