Николай Семченко - Граф Грей

Он надеялся, что история, которой он жил почти два года, перенесенная на лист бумаги, заживет как бы отдельной жизнью. И это отчуждение поможет ему лучше понять самого себя. Вот эти ровные строки предложений – не просто текст, это ещё и анализ того, что было. И Дьяволенок рассчитывал, что события того душного июльского дня, разложенные по полочкам, наконец-то перестанут его мучить.

Дьяволенок хорошо помнил, что, ожидая знака от друзей, почему-то думал не о Ней, а о том, что мужчины бывают поразительно странными: в них каким-то образом сочетается цинизм, жестокость, жуткое ерничество и вечный, неисправимый романтизм. Впрочем, может быть, пошлость и скабрезность – это что-то вроде маски, прикрывающей жажду чувств и настоящей страсти?

Друзья подали ему знак: всё, мол, решено. И к нему быстро, ни на кого не глядя, подкатил субъект, похожий на переносной газовый баллон. Он пригладил щетинку волос на маленькой карасиной голове и тихо, одними губами сказал: «У тебя не больше пяти минут. Иди!»

И Дьяволенок пошел.

Он сразу выхватил её взглядом из пестрой шумной толпы. Их глаза встретились. Она тоже узнала его, и посветлела лицом, и расцвела улыбкой, и, не обращая ни на кого внимания, полетела к нему через все эти чемоданы, сумки, какие-то тюки, кресла, столики, урны. Он бросился к ней, с удивлением заметив, что не чует под собой ног – будто бы летит, и радость переполняет всё его существо.

Она обняла его и, чуть смутившись, опустила глаза. А он подхватил её и закружил. И все люди, наверное, подумали, что двое влюбленных встретились после долгой разлуки.

Они никого не видели и ничего не слышали. Беззвучно взлетали самолеты, люди открывали и закрывали рты, и, кажется, что-то объявляла дикторша, но голоса и все звуки не касались их слуха, будто эти двое вдруг оказались под темной и глубокой водой. Он чувствовал Её горячую кожу и биение каждой жилки на тонких запястьях, и вдыхал пряный, с привкусом корицы, запах Её волос, и сладки были её мягкие губы. Он снова и снова касался Её губ, и она, смеясь, отвечала. Все это напоминало кадры какого-то полузабытого фильма о любви, но тогда он об этом не думал.

«Мы целовались не так, как все. Не губами, а исходящим от них горячим, терпким воздухом, будто два ветерка встретились и пересеклись, блуждая по лицам, губам, щекам, влажным то ли от слез, то ли от волнения, то ли от этой тропической жары. Она что-то пыталась рассказать мне о своей поездке, о каких-то своих делах, о двух своих мужчинах – большом и маленьком, ждущих её в другом городе, но я не слышал слов – я наслаждался Её голосом, этим тихим, бархатно-грудным голосом.

Все тот же газовый баллон подошел к нам и засопел: «Парень, ну ты чё? Сказано же: пять минут! Время кончилось…»

Мы смотрели друг другу в глаза, и вдруг в Её зрачках мелькнуло сожаление, и Она прикрыла ресницы.

– Что? – спросил я. – Что случилось?

– Пообещай мне, что никогда не расскажешь об этом никому, – попросила Она.

– Обещаю, – ответил я.

Я еще не знал, как это трудно: никому и никогда не рассказывать о том счастье, которое испытал. Но тогда я ответил:

– Всё, что происходит с нами двоими, касается только нас двоих.

И она легко кивнула, и улыбнулась, и, оглядываясь, пошла к выходу, и в её руках шуршал букет желтых роз. Её любимых желтых роз.

А потом я сел в старенькую, видавшую виды «Ладу», и друг мой Колька, чертыхаясь, завел мотор, и мы поехали домой.

– Все нормально? – спросил второй мой друг Андрей.

– Я ни о чем не жалею…

– И даже о том, что Она не осталась тут?

– Так надо, – ответил я. – Ничего не поделаешь…

И в голове вдруг возникла эта легкая, светлая, радостная и грустная песенка великой Пиаф: «Я ни о чем не жалею…» Ни о чем!

До сих пор не жалею ни о чем.

Я полез в карман брюк за сигаретами и вдруг наткнулся на фотоаппарат, висевший на поясе.

– О, дьявол! – воскликнул я. – Забыл! Забыл сфотографироваться…

– Не переживай, – сказал Колька. – Раз не сфотался – значит, ещё встретитесь. Примета такая есть!

Нет таких примет! Тоже мне, Лука-утешитель нашелся…

– Чую: придется нам еще раз договариваться о нарушении госграницы в аэропорту города Ха, – широко улыбнулся Андрей.

– Эй, предсказатель Лука! – воскликнул я. – Ты бы лучше за дорогой следил, а то мы уже точно никогда ни с кем не встретимся на этом свете. О, дьявол!

«Ладу» тряхнуло на какой-то колдобине, и все мы, дружно подскочив, ударились головами о крышу, и громко рассмеялись. Друг Колька, потирая затылок, изрек:

– Что ты всё дьявола поминаешь? Чуть что – дьявол да дьявол! А он тут как тут…

В динамике потрескивал голос Клауса Мейне:

– Don’t you believe, that one thing is true,

I’m not the best, but the best for you…

А наутро в моем электронном почтовом ящике уже лежало письмо от неё. Каждую его строчку помню до сих пор:

«Я всё время думаю о тебе и нашей встрече. И корю себя: «Надо было сделать так-то… сказать то-то… посмотреть эдак…»

После того, как мы расстались, я даже думать ничего не могла. В голове – туман. Перед глазами – пелена. Я шла на ощупь, и чуть не упала. И знаешь что? Я ведь даже глаз твоих не помню – не посмотрела. Боялась? Не знаю.

Осталось ощущение полета. Общего полета. И кружилась голова…

Когда меня встретил в аэропорту муж, через час после тебя, – чуть с ума не сошла. У меня теперь в голове большой бардак (извини за грубое слово, но другого не подберу). Мне кажется – только ты не смейся! – что я изменила ему с тобой. Или наоборот: я изменяю тебе с ним? Он очень соскучился по мне. Тут, во Владивостоке, у него живет мать – ты знаешь об этом, я тебе говорила. Он потому и фирму захотел тут открыть, чтобы чаще у нее бывать. И сынуля тоже по мне соскучился. Ах, я не о том пишу!

Очень хочу увидеть тебя ещё раз. Я больше не буду говорить всякие глупости, которые ты слышал в аэропорту от меня. Но, наверно, ты понял: это защита от шока, который испытала. Соединение мечты и реальности, оказывается, всегда непросто. Люблю тебя…»

И подпись. Её подпись.

Он никому никогда не рассказывал эту историю своей любви в виртуале, вышедшей в скучный и веселый, яростный и тихий, ужасный и прекрасный, вечно меняющийся мир живых мужчин и женщин, настоящих чувств и поступков.

The Ring of Illusion?

После этой поездки в аэропорт друзья стали в шутку называть его Дьяволёнком.

Евгений и вправду проявил поистине дьявольскую изобретательность, чтобы увидеться с Нею. Ни у него, ни у Андрея с Николаем, его самых близких друзей, никаких знакомых на пограничном пункте в международном аэропорту не было, но Евгений справедливо решил, что у всех троих есть приятели, сослуживцы, соседи, а те, в свою очередь, тоже не в вакууме живут: тот, кто ищет, всегда найдет.

И такой человек нашелся. В образе Маришки, бывшей подруги Андрея. Они не встречались полгода, а может, и больше, Андрей не считал, но одно он знал твердо: никакой ля мур с ней у него больше не будет. Ну, зачем ему такая девушка, которая, стоит только оставить её одну, тут же начинает стрелять по сторонам глазками? И был-то он в командировке всего шесть дней, а приехал и узнал: Маришка, не стесняясь, ходила с бывшим своим одноклассником Володей, первой своей любовью, на дискотеки и пляж, ездила на шашлыки. «Ой, какой ты дурной! – сказала она Андрею. – Володю из армии на побывку отпустили. Ну, подумаешь, прошлась я с ним пару раз, и что с того? Неужели ты думаешь, что мы, как друг друга увидели, так сразу и трахаться стали?»