Никита Подгорнов - Ольга

– Быть добрым – значит страдать. Скорее получается именно так.

– Мне кажется, страдают все одинаково. Просто у каждого свои способы уйти от страданий. Кто-то ввязывается в беззаботную жизнь, кто-то принимает все на себя.

– Как бы мне сейчас хотелось быть из первой категории.

– Всем бы хотелось. И тем, кто из второй особенно.

– Иногда хочется верить, что мы это заслужили. Откинуться на спинку с бокалом и отпустить все проблемы. Пусть их решает кто-то другой. Тот, за кого я решала их годы до этого.

– Но ведь так не выйдет, – строго произнесла я.

– Нет, – опустив взгляд, ответила Алиса. – Знаешь, что он мне сказал?

Я отрицательно покачала головой.

– Твоя жизнь без меня станет полным дерьмом. И раз ты считаешь, что ты его достойна, то тебе лучше не находиться рядом со мной.

– Он хоть иногда перестает быть самовлюбленным идиотом? – не выдержала я.

– Ты знаешь, да. Порой он абсолютно нормальный. Он неплохой отец и вполне заботливый муж. Просто он не ощущает этого противоречия. Для него как-то очевидно совмещать эту нормальную жизнь с его тусовками, растратами и прочим. Когда он уехал на месяц и не позвонил ни разу, знаешь, что он сказал по возвращению домой? «Это был мой заслуженный отпуск от тебя и всего, что с тобой связано». И он действительно так считает. Что раз он иногда бывает хорошим мужем, значит ему вполне позволительно все остальное.

– Я скажу может резко, но думаю справедливо. Алис, он не изменится и всегда будет таким. Ты попробовала принять это. Попробовала подстроиться. Но у тебя не вышло. И в этом нет твоей вины. Ты отдала этому браку ровно столько, сколько ты можешь. Продолжать будет ошибкой.

– Я все это понимаю. Но что дальше? Ты ведь знаешь про родителей. Они общаются через своих ассистентов уже полгода. Мама похоже нашла себе какого-то там мальчишку. Отец тоже непонятно как живет. А Соня? Она ведь привязана к Андрею. Для неё мы идеальная семья с её рисунков. Как это разрушить?

– Ты ничего не рушишь. Разрушить – это про мою историю. Проснуться утром и остаться без матери. У Сони же есть ты. И ты нужна ей не в качестве загнанной неудачным браком женщины, а в качестве той, которая смогла это пережить. Стать со временем счастливой и сделать счастливой её жизнь. Соня тоже однажды станет взрослой и ей жить в таком же сложном мире, что и нам с тобой. Поверь мне, родители редко думают об этом. Они считают, что нужно только ограждать детей от сложностей жизни, вместо того, чтобы показывать им открыто, как с ними справляться. А это куда важней и ценней.

Алиса задумалась. Было видно, как она впитывает каждое произнесенное мной слово.

– А родители? – продолжила я. – Ты не в ответе за них. Они взрослые люди и все причины их проблем в них самих, а не в тебе. Твой развод поставит перед ними определенные вызовы. Как они к ним отнесутся – это их ответственность.

Мысли сложились в моей голове сами собой. Неожиданно для самой себя, словно под действием какой-то эйфории я смогла уложить все противоречия в стройный поток мыслей. Это явно подействовало на Алису. Её лицо переменилось.

– Спасибо, что говоришь мне это, – уже спокойным тоном произнесла моя подруга. – Говоришь именно так. Ты мой самый суровый учитель. И всегда им была. Я благодарна судьбе, что встретила тебя. Хотя ты так не понравилась мне по началу. Я подумала: «Вот заносчивая красотка, а ведь еще и умная. Нет такая может быть только настоящей сукой».

– Ты открыла мне глаза на то, почему с десяток другой людей избегали меня после первого знакомства, – сказала я с вернувшейся вновь улыбкой.

– Да. Тебя надо рассмотреть. Точнее надо добиться того, чтобы ты позволила это сделать. Грозная Ольга с ангельским сердцем. Может еще вина? – перешла на совсем светский тон Алиса.

Мы проговорили до поздней ночи. За эти несколько часов мы словно хотели до края насытить друг друга тем временем, что провели врознь. Я рассказала ей все о жизни в Париже. Алиса слушала мои откровения об иностранцах, как будто читала какой-то женский роман. Тихо, отвлекаясь от «чтения» только для того чтобы сделать очередной глоток вина. Ей не хватало этой свободы, которая была у меня. Как её не хватает любой женщине, чей брак очерчивает грубую черту, за которую нельзя перейти безнаказанно. Но и эта зажатость сопровождалась в ней привычной для неё открытостью.

– Я никогда не понимала, что это такое быть с одним мужчиной так долго, – сказала она, когда время уже перевалило за полночь. – У тебя-то хотя бы был опыт с Игорем. Но даже он не идет ни в какое сравнение с супружеской жизнью. Тут другое. Ощущение несвободы, помноженное на обыденность. Так кажется по началу. Но потом понимаешь, что свободу можно обрести и внутри брака. Нужно просто видеть в своем муже чуть больше, чем просто мужа. Приучить себя к этой мысли и жить с ней. Жаль только каждый раз, когда я пыталась увидеть в Андрее что-то кроме отца моей дочери и человека с моей новой фамилией, я видела его с другими женщинами. Но, наверное, это работает с другими. Мужчины куда более разные, чем мы привыкли их видеть.

Мне же больше всего было интересно узнать о Софье. Я долго не могла представить, какой будет Алиса в роли матери. Понятно, что она добрая и заботливая, но ведь это Алиса с её безудержным характером. Оказалось же, что материнство многое меняет. И её безудержность превратилась в участливость. Софья стала для неё тем испытанием с множеством переменных, которое она всегда искала в своей жизни. Дети всегда разные, и с каждым годом заставляют меняться своих родителей. Материнство очень подходило Алисе. Стоило признать, что она не просто любила своего ребенка, а была увлечена всем тем, что происходило с ним.

Наш разговор закончился, так же как заканчиваются все подобные вечера, сопровождаемые одной-двумя бутылками вина. В какой-то момент, глаза просто отказываются открываться. Остается сделать последнее усилие, добравшись до ванной комнаты и затем без памяти обрушиться на кровать.

На следующее утро я проснулась от звонка будильника. Голова сильно гудела, но душ и чашка крепкого кофе облегчили мое самочувствие. Солнце начало пробиваться сквозь горизонт и через окно кухни наполняло квартиру теплым весенним светом. Алиса тихо спала на диване, нисколько не растеряв глубокий сон от моих перемещений. Перед тем как уснуть, я предупредила её, что утром встану рано и отправлюсь на работу, так что ей придется встречать это нелегкое, после такого количества вина, утро в одиночестве. Я не была особо уверена в том, что она точно помнит тот наш разговор, поэтому оставила на кухонном столе записку, где еще раз объяснила ситуацию.

На часах было уже около восьми. В офисе нужно быть ровно в девять. На запланированное на это время редакционное совещание нельзя было ни в коем случае опаздывать. По мимо того, что на нем определялись задания на текущий номер, так еще его должны были лично посетить наши издатели, специально приехавшие для этого из Берлина. Поговаривали, что причиной столь важного визита могло стать то, что возможно этот номер станет последним для нашего главного редактора Татьяны Тимофеевны. Впрочем, лучше рассказать обо всем по порядку.