Александр Теущаков - Край безумной любви

– Что, как не родной?

– Серега, ты же сам не любишь, когда мухлюют в карты, я же видел, как ты последнего мужика облапошил.

– Э-э, пацан, я чего – то не пойму, ты кого жалеешь? Лоха, который сидит и тоже мечтает, как бы меня в картишки обыграть. Мы же с тобой не на бану 10 10 Бан – вокзал фраера щиплем 11 11 Щипать – воровать кошельки или гоп-стоп 12 12 Гоп-стоп – ограбление совершаем, а умственную работу делаем… – Резак закашлялся от дыма папиросы, – знаешь, в жизни все обусловлено, если возникает какой-то нерешаемый вопрос – бей! Доказывай, что ты прав. Не жалей никого, упадешь, руку мало кто подаст – съедят и не подавятся.

Лешка слушал молча и не возражал, шестнадцать не полных лет – это еще не показатель в жизни, в его мальчишеских глазах было больше правды, чем в хитром и прищуренном взгляде Резака. Теперь он начинал понимать, что существуют разные правила в катранах 13 13 Катран – притон для азартных игр , есть мастерство картежника-профессионала, а есть шулеры, которые ищут лохов, то есть людей, в чем-то уступающих им.

Лешка еще раз взглянул в окно и представил себе бескрайнее море, чаек, мечущихся над волнами. Людей, красиво разодетых, которые собираются в вечерних ресторанах и их жизнь на юге, так не похожую на существование его с мамой в Юном городке.

– Лешка, пойдем в купе, – отвлек его от мыслей Резак, – проводник вон чай разносит, и еще, нам надо подготовиться к большой игре.

Алешка вспомнил мать и подумал: «Теперь хватит денег, куплю мамке красивое платье, она уже давно ничего себе не покупала». Паренек взглянул на Резака и, не стесняясь, спросил:

– Серега, а ты правда мою мамку любишь?

– Когда-то любил, а теперь уважаю. Понимаешь Леха, меня так в жизни воспитали, я бы мог уболтать ее, когда твой отец еще на фронте был, но твоя покойная бабушка предупредила меня, что Анька ждет Кольку. Друга нельзя предавать, запомни это на всю жизнь. Мне шмар в жизни хватает, но любить по – настоящему нужно только одну, которая ко мне потянется душой и сердцем. Мамка твоя Колю любит, я не хочу вставать между ними. Усек?

– Ага. Серега, а почему у тебя наколок нет? – Лешка перешел на другую тему, – а у твоего корешка Моти все руки синие.

– Мне в свое время умный человечек одну вещь сказал: «Пацан, прежде, чем сделать наколку, поинтересуйся, что она обозначает, а то попадешь в камеру с правильной братвой и окажешься в непонятках. Это хорошо, если срежут ее с кожи, а может и так статься – твою наколку примут, как предложение…»

– Какое предложение? – спросил заинтересованно Лешка.

– Партак 14 14 Партак – татуировка , Лешка – это наглядная паспортина, по ней братва определяет сущность сидельца, кто он, какие масти имеет? Если он сука или пацан, то есть определенные наколки. Так что все у тебя впереди и, прежде чем оставить на теле вечный рисунок, подумай, что ты понесешь его через всю жизнь. Я тоже, еще пацаном хотел наколоть себе на пальцах что-нибудь, долго раздумывал, а потом расхотел.

– Серега, а почему менты моего батьку так часто в зону садят?

– Если бы твой отец был обыкновенный вор, он не был для власти так опасен. У нас полсоюза пересидело в лагерях, да убеждения у всех разные. Как мне объяснял твой отец: есть мерка, шаблон, под который власти хотят подогнать весь наш народ и в целом ей это удается, но встречаются такие, которым сначала нужно головы укоротить, а заодно и ноги, чтобы они подходили к общему строю, а отец твой стальной – не поддается укорачиванию. Понял, о чем я?

– Не совсем.

– Пока не хлебнешь досыта из этого корыта, не поймешь. Жизнь, Леха, штука сложная, какой тонус мы ей зададим, так и пойдет.

Под конец пути Резак достал несколько упаковок карт, еще раз осмотрел, и каждую в отдельности перетасовал, ведь заточенные колоды были разные, ко всем нужно было приноровиться.

На перроне вокзала приезжих встречал старый кореш Резака – вор Гурам, они когда-то вместе отбывали срок в одном лагере. Сразу же поехали в Дагомыс, находящийся в десяти километрах от Сочи.

– Дядя Гурам, а почему Дагомысом назвали? – спросил Лешка.

– В народе говорят, что по всему побережью, нет летом более прохладного места – это и значит, что наше селение находится в тени между гор.

– Где будем катать? – спросил Резак.

– В одном из корпусов Кавказской Ривьеры, место спокойное, зарядили деньгами местных мусоров, чтобы не напрягали нас с игрой, но на всякий случай, на атасе пацанов выставим.

– Много собирается?

– Почитай со всего Союза: кто с Ямала, кто с Сибири, а ты, и еще несколько человек из Москвы.

– Гурам, как здесь с девочками? – спросил Резак и при этом подмигнул Лешке.

– Что ты хочешь, Серега, это же курортная зона, здесь этого добра завались, главное – чуточку твоего мужского внимания и вовремя пресс 15 15 Пресс – пачка денег. светануть и все красавицы побережья будут твои, – шутя, ответил старый вор.

Ближе к вечеру, на квартире Гурамовского кореша, собрались приезжие каталы, чтобы немного поразмяться перед основной игрой, а затем посидеть в ресторане Ривьеры.

Резак пока не садился за стол, наблюдал со стороны за чужой игрой и, зная множество хитростей, сразу определял: кто из игроков обладает шулерским талантом. Заточенная колода карт, всегда на руку шулеру, по шероховатости карты скользят или задерживаются при тасовке. Резак всегда ощупывал колоду, чтобы между слоями бумаги не были вклеены песчинки или мелкие осколки стекла.

Гурам предупредил, что кое-кто из местных катал, тоже присоседится перекинуться в карты и перед большой игрой обязательно будет оговорка: во что играть? В «шпанские» игры, то есть: терс, рамс, буру. «Фраерские»: в очко, секу, петуха – не приветствуются.

Старый вор взглянул на одеяние Лешки, поцокал языком и с сарказмом сказал:

– Да брат, в такой одежонке, тебя не то, что в ресторан, к двери близко не подпустят. Вы тут братва пока развлекайтесь, – обратился вор к картежникам, – а мы с пацаном до магазина пройдемся: шкары модные, да рубаху парню возьмем, глядишь, в кабаке какую себе девочку подцепит.

Лешка смутился. Ему действительно хотелось поприличней выглядеть, а вот о втором предложении дяди Гурама, он совсем не задумывался.

Вечером заказали несколько столиков, и расселись кто где. Лешку было не узнать в новых брюках, из-под которых выглядывали штиблеты, да в серой рубашке с откинутым воротником.

– Ну, теперь ты у нас видный жиган, – улыбнулся Резак. Вдруг его взгляд устремился куда-то в угол ресторана. Лешка тоже взглянул и увидел за столиком трех парней и девушку, на вид ей было лет двадцать.

Небольшой, самодеятельный оркестр исполнял легкую джазовую музыку. Резак поднялся и, подойдя к солисту, сунул ему в руку «пятерку» и что-то шепнул на ухо. Парень объявил танго, и Резак подошел к столику, где сидела белокурая, симпатичная девушка, одетая в легкий, белый сарафан.