Ежи Довнар - Полтергейст

Вырубова: Как не помнить? Помнила, конечно, всю жизнь, да и любила я тебя очень и за то, что с того света вытащил, и вообще, хотя близости, о которой понаписали многочисленные «свидетели», у нас ведь с тобой не было?

Распутин: Не было, каюсь.

Вырубова: Да и быть не могло, поскольку оба мы являлись, в высшей степени, духовными людьми, людьми, любящими только Бога – и никого больше.

Старик: Рискую быть клеймёным, возможно, за клевету, но, извините меня за откровенность, (делает паузу, опуская при этом глаза) в Вашей девственности, которая установлена путём многочисленных экспертиз, усматривают не высокое духовное начало, не импотенцию лейтенанта Александра Вырубова, то есть мужа Вашего, и, уж тем более, Григория Распутина, а Вашу психосексуальную патологию.

Распутин (грозно): А вот тут я бы не стал вводить в краску женщину и проводить психологическое расследование, тем более что для этого надо быть специалистом, коим ты не являешься!

Старик: Прошу прощения, но про всё про это уже написаны горы исследований. Причём, как подлинных, так и сделанных по определённому заказу. У комиссии Керенского одно, у большевиков другое, у финнов третье. У Вашей дочери Матрёны – четвёртое. Но вот в этом пункте все они почему-то сходятся в одном и том же.

Вырубова: Да, сходятся, и я не стыжусь этого. Не стыжусь перед Богом, так как только ему посвятила свою жизнь, и Он об этом знает.

Старик: Слов нет, вы действительно святые люди. И Вы, Анна Александровна, и уж, тем более, Вы, Григорий Ефимович. В вашу честь должны звонить колокола всех соборов, писаться картины, зажигаться свечи. (берёт связку свечей и, продолжая говорить и слушать, идёт по периметру комнаты и в определённых местах зажигает свечи. И по мере их разгорания на висящих картинах, к удивлению старика, начинают высвечиваться портреты Николая II, царицы Александры Фёдоровны, их дочерей и цесаревича). Вы и у Александры Фёдоровны с Вашей святостью и предсказаниями в качестве лекаря и предсказателя тоже, наверно, были первым?

Распутин: Первым, конечно, я не был. Первым был Дмитрий Ознобишин из Козельска, затем была – недолго, правда, – Матрёна-босоножка. Потом обосновался при дворе некий Филипп из Парижа, проходимец, каких свет не видел, но он ошибся с наследником: вместо мальчика, которого тот предсказал, Алекс родила Анастасию. Все они пытались примирить свой колдовской мир со Святым Писанием, но ничего у них из этого не вышло. Ну, а затем пригласили меня, правда, в связи с моими предсказаниями и, конечно, с болезнью цесаревича.

Вырубова: Да, да, я помню, как я первый раз представила Вас Императору и Алекс. Они были сначала не в восторге от Вас, но когда узнали о Ваших целительных способностях, Алекс тут же приказала оказывать Вам всяческое содействие и взяла Вас под собственную опеку.

Распутин: И в результате мы не так уж мало сделали для пользы и добра России. Не так ли?

Старик: К сожалению, исторический анализ показал, что больше вреда, чем пользы. Хотя, понаписано про Вас столько, что ни один в мире человек не в состоянии создать объективный портрет Ваш.

Распутин: Уж не ты ли проводил этот анализ? И, вообще, кто ты такой, чтобы судить о нашей деятельности при Дворе самого Императора Российского?

Вырубова: Господа, господа! Понаписано, действительно, столько всего, что отделить зёрна от плевел сегодня уже не представляется возможным.

Старик: Всё это верно, но если Григорий Ефимович хочет узнать, кто я такой и поближе со мной познакомиться, я не могу отказать ему в этом. Пожалуйста. Фамилия моя Шаховской, зовут Евгением Михайловичем. Родился я в 1940 году.

(После этих слов раздаётся грохот, и со стены сваливается очередная картина. Вслед за этим слышится тяжкий вздох и мужской шёпот, воспроизводящий слова молитвы. Старик подходит к упавшей картине, поднимает её, прислоняет к стене, оглядывается с удивлением, затем продолжает).

Про родителей не знаю ничего, так как воспитывался в детском доме. Когда подрос, мне сказали, что родители мои погибли в самом начале войны, а в 1962 году я, работая тогда в архиве одного военного ведомства, был вызван в кабинет начальника и извещён о том, что мои родители были расстреляны, как польские шпионы. После чего тот же начальник сказал, что бабушка моя была одной из первых российских авиатрисс, и, как установили чекисты по документам охранки, тоже польской шпионкой. А закончил он словами «яблоко от яблони недалеко падает».

(Снова слышен тяжкий вздох, похожий на стон, затем знакомый уже голос)

Распутин: В котором году родился твой отец?

Старик: Во время Первой мировой войны, в 1915-м.

(Образовалась большая пауза).

Распутин: (медленно, растягивая слова) На лбу, с левой стороны, у тебя нет случайно небольшого утолщения?

Старик: А как же? Оно у меня с самого рождения.

Распутин: (после длинной паузы) И у меня тоже.

Зал в Музее восковых фигур. По середине стол. За столом сидят следующие персоны: Ольга Лохтина, Александра Пистолькорс (она в положении), Муня Головина, баронесса Кусова, Анна Решетникова, Софья Волынская и Евгения Шаховская. На них меха, шёлк, чистейшей воды бриллианты, тонкие эгретки в волосах. Все они наиболее рьяные последователи Распутина. У левого торца стола сидит сам Григорий Ефимович. На столе выставлены: тульский самовар «Паричко», связка грубых больших баранок, варенье в замазанных банках, солёные огурцы, миска с варёными яйцами, бутылка кагора. В центре большой торт. В зал входят Старик и Внучка. У Старика в руках фотоаппарат, на плече Внучки папка с бумагой для рисования.

Старик: (шёпотом) А сейчас я тебя познакомлю с твоими прапрабабушкой и прапрадедушкой.

Внучка: Ты что, в самом деле? Классно. А как они здесь очутились?

Старик: Ну, то, что очутились здесь – в этом, пожалуй, ничего классного нет: вылепили их из воска, каждый волосок «вживили» отдельно, заказные глазные и зубные протезы вставили, куда полагается, и в конце надели на них исторически достоверные костюмы. Вот, пожалуй, и всё. А вот то, что они являются нашими с тобой предками, будучи при этом известными историческими персонажами, это и есть тот самый класс, о котором ты говоришь.

Внучка: Раньше ты мне про это ничего не рассказывал.

Старик: А раньше я и сам не знал до конца, кто мой дедушка. Вот вчера только узнал. Можно сказать, на склоне своих собственных лет. Почему и потащил тебя сюда.

Внучка: Ну-ка, ну-ка, можно поподробнее?

Старик: Только не падай в обморок. В музее, где мы с тобой находимся, это не так уж редко случается. Так вот. Вчера я узнал о том, что вот этот бородатый мужик в сапогах и косоворотке является моим дедушкой и, стало быть, твоим прапрадедушкой (останавливается у фигуры Распутина, указывая на неё жестом). Узнаёшь? (та восторженно кивает головой) А вот эта дама в огромной шляпе с перьями и с боа на плече – твоя прапрабабушка и звали её княгиня Евгения Шаховская, одна из первых лётчиц России. И мой отец, таким образом, был их незаконнорожденным сыном, как, скажем, поэт Жуковский или гениальный Леонардо да Винчи.