Владимир Войнович - Белый би-эм-даблъю

Квартира Былкиных.

Былкин. Так о чем мы говорили?

Надежда. Не помню.

Былкин. Это у вас фамильное ничего не помнить? Зато я помню. Мы говорили о черной этой. И зачем же ты ее покупала?

Надежда. Не зачем, а для кого. Для гостей. Потому что придет американец, придет Коблов. Причем сам позвонил и сказал, что придет.

Былкин. Ясно, что придет. Конец месяца. Время сбора дани.

Надежда. А зачем он к нам едет? Почему не берет прямо на работе?

Былкин. Неужели непонятно? На работе мне могут подсунуть меченые купюры, а я ему. А здесь через мои руки прошли, меня не схватили, значит, все в порядке.

Надежда. Тем более что ты ему как бы друг.

Былкин. Вот именно как бы! Это раньше мы с ним кореша были, когда вместе в институте и на партийной работе, а теперь он большими делами ворочает, на машине с мигалкой ездит. А мы на своей хёндайке без кондиционера.

Надежда. А кто ж тебе виноват? Ты в девяносто первом из партии вышел и никуда не вошел, а он вошел.

Былкин. Я вошел, да не в ту дверь. Промахнулся. А он попал в точку. Кто мы ему теперь? Небось, уже и не помнит, как за тобой ухлестывал.

Надежда. А мне кажется, он и сейчас на меня поглядывает.

Былкин. Ну да, больше ему не на кого поглядывать как на тебя.

Надежда. А что ж на Ленку, что ли, свою смотреть будет? Вам же мужикам свое всегда приедается… Да на меня и другие мужчины еще обращают внимание. Особенно летом. Когда я на каблуках и в мини-юбке.

Былкин. Пора на макси переходить. А про икру так и не сказала, почем брала?

Надежда. А если скажу, будешь ругаться?

Былкин. Буду. Но ты скажи шепотом. (Надежда шепчет.) Что-о? (Надежда шепчет.) Ты в своем уме? Да мне никакой зарплаты не это…

Надежда. Но мы, слава богу, на зарплату и не живем.

Былкин. Не намекай. Да, признаю, приходится, брать взятки. И только ради тебя и Клавки. Сам бы я ни за что. Потому что я родился честным человеком и в детстве ничего не крал, кроме папирос у отца. А теперь беру, пока дают и еще не поймали. А вот на пенсию вышибут, тогда, кто мне чего даст? Если на зарплату нельзя жить, на пенсию, думаешь можно?

Надежда. А зачем тебе на пенсию, ты у меня еще в силе.

Былкин. В силе, не в силе, а Коблов уже намекал, что пора подумать.

Надежда. С чего это вдруг? Если он таких, как ты, поразгоняет, сам-то на что жить будет?

Былкин. Будет жить еще лучше. Наберет молодых, понаглее и поухватистей, они ему будут побольше отстегивать.

Надежда. А ты мало даешь?

Былкин. А с чего я дам больше? Мне меньше стали давать, я ему меньше. Это ж там, где он сидит, придумывают всякое… как это… ноухау против бюрократии. Чтоб все через интерет, онлайн, без бумажной волокиты. А без волокиты, кто мне чего даст? Мне не дадут, я вам не дам, вы ему не дадите. Он обидится на вас, вы на меня. А чего обижаться, это ж не я, это вы придумали без волокиты, вот и живите без волокиты, без домов на Майами и счетов в швейцарских банках. И я буду. Честно. Зато остаток жизни на пенсии проведу, а не на нарах.

Надежда. А какая у тебя будет пенсия?

Былкин. Повышенная. Тысяч пятнадцать,

Надежда. Пятнадцать? Ты что, смеешься? Нам с Клавкой пятнадцать на туалетную бумагу не хватит.

Былкин. А вы ее экономьте, за желудком следите. Вам ни на что не хватит, а люди и этим обходятся. На эти деньги питаются, одеваются и за квартиру платят.

Надежда. Как же они живут, когда кило мяса стоит…

Былкин. А они без мяса обходятся. Вегетарианцы.

Надежда. Но все-таки люди людям рознь. А у тебя ж заслуги…

Былкин. Заслуги все в пятнадцать тысяч уложат. Стаж, премии, ордена, медали и зарплату за последние годы.

Надежда. А остальное?

Былкин. Если ты о том, что сверх зарплаты, так это учитывают не в собесе, а в прокуратуре. Статья 290, часть вторая, до двенадцати лет.

Надежда. Да ладно тебе. Если что откупимся, не впервой. Слава богу, прокуроры у нас не вегетарианцы, тоже свое берут.

Былкин. Какие берут, какие нет.

Надежда. Где такие, что нет? Покажи.

Былкин. А у нас в округе такой, Мирилюдов. Не берет, живет в двухкомнатной квартире. На работу ездит в троллейбусе.

Надежда. Прокурор в троллейбусе? Какой ужас! Вот страна! Правду Клавка говорит, что здесь жить нельзя.

Клава (входит из другой комнаты). Ну что же мне все-таки надеть?

Надежда. Господи, ну что за проблема? У тебя остались школьные наряды.

Клава. Какие?

Надежда. Да вот хоть платье, которое мы тебе для выпускного бала справили. Посмотри, какая красота! Какие вытачки, рюшечки! И размера ты достигла того же. И выглядеть будешь, как семнадцатилетняя. Прямо хоть под венец.

Клава. Мам, ты смеешься? Какой там венец!

Надежда. Нет? Тогда вот джинсы. Тоже с десятого класса. И совсем новые, как будто и ненадёванные.

Клава. А мне как раз новые ни к чему. Но если здесь распороть, тут порвать, а там обкорнать. Вот, папуля, и никакого расхода. Так что ты становись на честный путь, и мы с тобой тоже. Ладно, сейчас переоденусь и сбегаю в парикмахерскую.

Былкин. Ты что? А американец?

Клава. Я быстро. А он, если появится, займите его пока разговором.

Надежда. Ой! А я даже не знаю, о чем с ним говорить.

Былкин. Я тем более.

Клава. Тоже задача! Поговорите о погоде, как долетел, инфляция, налоги, курс доллара, расовые проблемы, перезагрузка, Афганистан, акт Магнитского, закон Димы Яковлева, однополые браки. В общем, разберетесь. (Уходит.)

Былкин. Все-таки не нравится мне это.

Надежда. Это что?

Былкин. Я не понимаю, зачем ей этот американец, что для нее эта Америка.

Надежда. А ничего. Это для нее какая-то абстрактная территория. Мираж. Сказка. Ей кажется, что уедет в Америку, и все ее проблемы сами собой решатся.

Былкин. А ты одобряешь.

Надежда. Нисколько. Я даже против. Но, ты знаешь, мне эта Америка иногда снится и так явственно, как будто я там родилась.

За окном сирена спецсигнала, сцена озаряется переливчатым светом «мигалки».

Былкин. Что там? Милиция?

Надежда. Сейчас посмотрим.

Звонок в дверь. Надежда спешно охорашивается перед зеркалом, бежит к дверям, возвращается с Кобловыми Володей).

Коблов. Привет дому сему!