Анна Данилова - Пора черешен. Научи меня играть, жить, любить…

– Говорю же, зови меня просто – Илья.

– Хорошо, Илья… – она подивилась сама, что произнесла это с легкостью. – Скажи, зачем ты все это делаешь? Зачем мучаешь меня?

– Ты же девственница, с тобой по-другому нельзя… Если хочешь, я дам тебе литературу, почитаешь и поймешь, что мы с тобой молодцы и все делаем правильно. Ты должна постепенно привыкать к взрослой жизни, которая теперь будет состоять не только из музыки, но и из меня, из отношений, какие бывают между мужчиной и женщиной. Ты чувственная и очень нежная девушка, ты возбуждаешь меня невероятно, я просто теряю с тобой голову… Ты ведь выйдешь за меня замуж?

Она промолчала, подумав о том, что сходит с ума. Нет, так не бывает. Или бывает, но только в романах, в кино…

– У вас же дочь…

– У меня ПОКА нет детей… Это девочка Клары, моей бывшей жены…

– Вы что, развелись с ней?

– Официально – нет, но мы не ижвем с ней, как муж с женой. У нее давно уже есть другой мужчина.

– И вы терпите?

– Зови меня на «ты», так нам будет проще привыкнуть друг к

другу… Знаешь, а ты очень способная, это я уже о музыке.

Ты когда играешь, мне кажется, и не задумываешься над тем,

что написано в нотах, ты ее чувствуешь…

И тут случилось то, что должно было случиться. Она слишком быстро вернулась в реальность и совсем некстати вспомнила про своих учеников – двух мальчиков, которым она по средам давала уроки фортепиано. Они, наверно, уже заждались в клубе, где ей было разрешено заниматься за небольшую арендную плату.

– Что- нибудь случилось, что это ты так резко замолчала?

– Я вспомнила, что у меня сегодня были дела… Ученики…

– Я могу отвезти тебя, куда только скажешь… Хотя мы уже приехали…

Лена молча смотрела в окно. Они приехали почти на окраину города. Прямо перед ними стоял светящийся оранжевыми окнами двухэтажный особняк.

– Это ресторан, но его мало кто знает… Публика здесь постоянная, а хозяин – брат моего московского приятеля… Так что, выбирай – ученики или жареный гусь! Я шучу, не расстраивайся, завтра позвонишь и объяснишь, придумаешь что-нибудь… В жизни всякое бывает. Кроме того, сколько они тебе платят?

– Десять тысяч рублей за урок.

– Да ты с ума сошла! Ты же моя ученица! Меньше пятидесяти даже и не думай…

Так, разговаривая, они взошли на заметенное снегом крыльцо, Илья позвонил и спустя несколько минут их впустили в жаркое и душное помещение, тесное, но заставленное кадками с настоящими пальцами и красными бархатными креслами. Мужчина в черном костюме, увидев Илью, поздоровался с ним и, улыбнувшись, сказал, что столик уже накрыт и что если угодно, то гуся подадут прямо сейчас.

Очевидно, раньше весь первый этаж занимала квартира, потому что зал ресторана напоминал обычную гостинную, разве что чуть попростронее обычной «сталинки». С десяток столиков, накрытых белыми скатертями, на столиках лампы с красными шелковыми абажурами, посетители, в основном, мужчины, много курят, разговаривают громко пьяными голосами, а фоном всему этому служит тихая и ненавязчивая джазовая музыка «а, ля Амстронг».

– Ты ешь, не стесняйся… Знаешь, как приятно смотреть, когда женщина ест… Особенно такая молоденькая, как ты… У тебя довольно утомленный вид. Но ничего, сейчас ты поужинаешь и поймешь, что все не так страшно, как тебе кажется…

– Вы о чем? – Лена уже выпила половину бокала красного вина и теперь чувствовала, как оно приятной теплой волной плещется где-то в коленях, делая их слабыми, в то время как голова становится на удивление ясной и легкой. – Почему мне что-то должно казаться страшным? Мне так хорошо с вами…

– С «тобой», – поправил ее Илья и придвинул к ней тарелку с салатом. – Вот, попробуй, это с маслинами и грибами, очень странное сочетание… А как тебе гусятина?

– Все так вкусно… Только мне все равно как-то не по себе… Вы знаете, это же мое первое такое, НАСТОЯЩЕЕ свидание… У меня были, конечно, знакомые мальчишки, но это, в основном, сыновья маминых подруг, они такие глупые, смешные и все, как один, мечтают стать военными…

– Ты целовалась с ними?

– Нет, они же не были похожи на мужчин… Кажется, я опьянела… Отвезите меня, пожалуйста, домой…

В машине она уснула.

***

Незнакомая ей комната была залита ярким солнечным светом. В аквариуме плавали разноцветные рыбки. На подоконнике цвел ярко-розовыми цветками «декабрист».

– Доброе утро… – услышала она и, повернув голову, увидела рядом с собой на подушке растрепанную голову Ильи. Лицо его было на редкость серьезным. – Это хорошо, что ты проснулась сама, а то я не хотел тебя будить… Ты как себя чувствуешь?

И прежде, чем она успела ему что-то ответить, он рывком перевернул ее на спину, сорвал с нее тонкое шерстяное одеяло, каким она были прикрыта, и не давая ей времени, чтобы опомниться, раздвинул ей ноги и вошел в нее, сильно, больно, рывком, раздирая ей плоть и с остервенением забился на ней, бледнея с каждым движением и, уже не чувствуя себя мужчиной, а скорее зверем, прокусив ей мочку уха, оказавшуюся прямо возле его губ…

Он не слышал ни ее криков, ни стонов, ничего, им двигал инстинкт и немного белой пыли, которую он вдохнул вместе с утренним прохладным воздухом…

Когда она открыла дверь своими ключами, то не поверила своим глазам – на кухонном столе ее ждала записка: «Леночка, мы останемся ночевать у Рожковых. Целуем, мама и Борис.»

Значит, не будет сцен, упреков, слез? Но разве это лучше?

Пусть были бы и упреки и даже пощечина… Но была бы мама.

Она снова была одна. Совсем одна. Тарасов изнасиловал ее. Он сказал ей, целуя и прокушенное ухо, что не мог совладать со своими желаниями. И ради вот этих ощущений женщины выходят замуж и ложатся каждый день, вернее, каждую ночь в постель с мужчинами?

В это верилось с трудом.

Внутри все болело. И ей было наплевать, привезет ли он ее на машине или оставит на улице. Она ненавидела его за причиненную боль, за то, что он не сделал этого вчера вечером, в машине, когда она была готова принять его. Он захотел унизить ее, шокировать, взять, как берут принадлежащую ему по праву вещь… И все это называется взрослой жизнью? Да пропади она пропадом, такая жизнь!

Ванну она приняла еще там, на месте преступления, в квартире, принадлежащей соседу Ильи, который одолжил ему ключи, а сам уехал в командировку на месяц.

Она едва доплелась до постели и рухнула в нее, не чувствуя ничего, кроме боли. И в это время раздался телефонный звонок. «Мама!»

Но это была не мама. Звонил дядя Кирилла, ученика Лены, на занятие с которым она вчера так и не пришла. Лена вспомнила, что его зовут Марк Анатольевич.

– Здравствуйте… Извините, но вчера я не смогла придти, у нас был конкурс, мы писали диктант…