Олеся Куршева - Рыбы. Антихудожественный этюдник

Артём, конечно, не боялся, но коленки у него дрожали, когда он думал о том, что иного пути нет: идти надо через тот же огород с капустой, иначе он совсем заблудится и не вернётся до темноты домой. А ведь там мама из города приедет, папа с работы… Брат будет его искать, если уже не ищет. Не дело прятаться в лесу, словно трус! Лягушонок храбро стиснул зубы и пошёл уже знакомой дорогой обратно.

Рыжеусый мужчина копался со своей капустой в огороде. Мальчик аж подпрыгнул от ужаса и посмотрел на свою ногу, на которой до сих пор виднелись красные расчёсанные ногтями волдыри. Как бы ему пробраться на ту сторону? И ведь не обойдёшь – крапива везде да трава. Надо быть храбрее, чтобы спастись. И тут ему прилетела в голову идея, да ещё какая!

Сначала он подкрался к раскинувшемуся во все стороны кусту чёрной смородины и нарвал целую горсть сине-фиолетовых ягод. Не удержавшись, сначала съел несколько, а уж затем, перетерев их в ладонях, размазал по лицу чёрно-красный сок. Потом он тихонько миновал забор и забрался в огород, на ходу срывая с одного из кочанов капусты большие зелёно-белые листья. Должно было сработать. Этот дон Капуста так испугается, что больше к нему никогда не полезет!

Когда боевой раскрас был готов, а капустные листья нахлобучены на голову под панамку, словно шлем, лягушонок вышел из укрытия и начал бесшумно двигаться к мужчине, сидевшему к нему загорелой широкой спиной и занимавшемуся «огородными» делами. Артёму представлялось, что он идёт на великую битву со злом и что только от него зависит, спасётся ли весь мир от рыжего могущественного мафиозного дона или нет.

Когда до цели оставался всего метр с корешком, мужчина вдруг поднялся с корточек. Вот оно! Как только обидчик обернулся, лягушонок прыгнул на него, растопырил заляпанные ягодным соком пальцы во все стороны, разинул рот, смешно скорчив раскрашенное лицо, увешанное капустой, и закричал: «Р-р-ра-а-а!»

– А-а-а! – завопил в ответ явно опешивший усач. Не от страха, а от неожиданности, но мальчик всё равно остался доволен тем, что смог сбить его с толку. Он толкнул мужчину прямо в капусту и помчался сквозь огород, путаясь в собственных ногах. Сердце быстро билось, уши горели от стыда и радости. Пробрался!

– Ах ты! – послышалось вдогонку, но в голосе «дона» плескалась улыбка, и лягушонок тоже заулыбался непонятно чему. Он бежал вперёд через траву и папоротники, не останавливаясь, пока не выскочил на просёлочную дорогу. Солнце пылало красным. Фигура старшего брата тенью маячила недалеко в траве, и мальчишка вдруг почувствовал, как ветер сам попросился в его лёгкие, как напряглись живот и грудная клетка, когда он сложил ладони рупором у рта и радостно крикнул: «Ваня-я!»

Кудрявый резко обернулся, выбрался из зарослей и подбежал к младшему брату, сжимая его плечи своими широкими ладонями. Большой рот скривился в ужасе, ресницы беспокойно трепетали:

– Ты где был, балда? Я тебя уже полчаса ищу! Ты посмотри, у тебя всё лицо в чем-то испачкано!

– Ваня, я больше не буду убегать!

И лягушонок обнял старшего брата, улыбаясь от уха до уха. Он чувствовал себя героем, который сделал что-то очень значимое для всего мира. Ваня тоже понял, что сегодня у них была не обычный день, и неуклюже обнял Артёма в ответ.

– Так что же случилось? – кудрявый посмотрел в васильковые глаза, в которых сегодня, возможно, родился совершенно новый оттенок, которого больше не сыщешь нигде во всей Вселенной, – оттенок храбрости.

– Я победил дона Капусту.

Мальчишка хитро улыбнулся, и на мягких щеках, измазанных пятнами смородины, появились две причудливые ямочки.

– Дон Капуста? А как думаешь, я победил бы его?

– Нет! – засмеялся лягушонок. – Ты бы спрятался!

– Спорим, не спрятался бы? – начал дразниться старший, на что получил ответ в виде высунутого языка и сверкающих пяток, унёсших Артёма в траву и зелёные папоротники.

Спустя много лет лягушонок со смехом будет вспоминать, как принял ворчливого соседа из деревни за настоящего мафиозного дона.

Но не сейчас, ведь сейчас он был по-настоящему горд собой! Солнце садилось, и ласковый ветерок путался под ногами ребят. Мальчишки играли в прятки.

Какой-то дикий пацан забрался на верх моего авто – шестёрки 19** года. Вот же маленький шкет; в одних плавках елозит по пыльной раскалённой крыше, оставляет на ней мокрые следы. Купался. Засранец. А мне не до купания. Дать бы ему под зад хорошенько, далеко бы улетел.

Пересчитываю мелочевку в пепельнице. Даже на сигареты не хватит. Солнце продирается своими масляными лучами даже сквозь горячие кожаные сиденья. Открываю окно наполовину, свешиваю и без того загорелый локоть на сковородку бездушного дня, поднимаю глаза к верху. Пацан не собирается слезать. Краем глаза замечаю торчащую грязно-песочную лодыжку. Дёргаю за мизинец на ноге и хохочу:

– Пошёл ты вон!

– Не пойду, дядя, – нагло отвечает воробьиный голосок сверху.

Я б тебе крылышки-то твои…

– Не жарко, шо ле? – ухмыляюсь. В тонкой полосочке зеркала заднего вида отражается моё лицо, и полностью золотой ряд верхних зубов сверкает, как речка в безоблачный полдень. Золотой крест на груди – мой вызов всем и вся!

– Жарко, дядя. Только хрен вам, не уйду. Шо пристали?

– Моя машина ведь!

– У нас в стране всё общее, дядя. Так мама говорит.

– Ну я б тебе…

– Вы ужо не грозитесь, а. Дайте полежать.

И убирает из поля моего зрения жёлтую ступню. Ну, дела. Посмеиваюсь, решаю послушать радио. Хрипловатый женский голосок засвистывает в уши. Тяжело вздыхаю и гляжу в окно. Речка голубая, как и небо. Не было бы блестящего солнца, расплывшегося над горизонтом, так вообще бы слились в одну яркую краску. Смогом помазаны стены стройной церквушки на другом берегу; купола костром, кресты ответом, как солдаты, – моему на груди. Сейчас бы искупаться.

– А ты, значит, местный?

– А то.

– А шо с другами не гуляешь? Надо тебе на моей крыше пятками сверкать.

– Гулял уже, дядя, и ещё погуляю, не беспокойтесь.

Молчу некоторое время. Всё равно делать нечего, уж пускай теперь сидит… Музыка всё журчит, в камышах копошатся серые слепни и мошки, прямо видно, как испаряется вода и как сероватый пар уплывает в безоблачное небо. Красота. Только жарко уж чересчур. Опоздаем.

Наконец, через десять минут, соизволили подойти. Выхожу из машины, забираю два тяжёлых клетчатых чемодана и засовываю их в багажник. Русый чумазый пацанёнок настороженно смотрит на меня. На голом пузе отдыхают капельки пота и дорожный песок.

Спутница, пришедшая с чемоданами, садится на пассажирское сиденье и кричит из окошка:

– Чо там ребёнок у тебя сидит? Снимай его и поехали. Опаздываем.