Алик Гасанов - Ото ж бо и воно!.. Малая проза, рассказы о жизни, про жизнь и за жизнь

© Алик Гасанов, 2017

ISBN 978-5-4483-8313-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

…Маленькая сухонькая бабушка Таня бесшумно вставала утречком, пока все спят.

А в деревне это значит часов в пять утра. Набрасывала бабушка на плечи огромный свой платок поверх рубахи, совала ноги в валеночные битые тапки, и, косясь на внучку Вальку, по стеночке, чтобы не скрипеть половицей, выходила из сеней к печке, оглядывалась, не смотрит ли кто, доставала из потайной полочки в стене небольшую иконку, и выходила во двор, а там к сараю.

Всё это наблюдая через прищур глаз, и, фальшиво сопя носом, будто спит, десятилетняя Валька (моя будущая мама) также бесшумно поднималась, на цыпочках кралась за бабкой, словно таракан высовывая из-за угла сначала один глаз, потом оба. Пробежав резво по стылому двору, девочка ловко забиралась на чердак по приставленной лестнице, и осторожно разгребала рыхлое сено, ложилась на пузо, добираясь до щели потолка, таращила туда глаз, удобно приготавливаясь «мешать бабушке в бога верить».

Валя пионерка, и они всем отрядом (а отряд у них называется «Красные дьяволята») активно борятся с этим пережитком, каждый день отчитываясь в школе о своих успехах.

Пристроив иконку на уступочек, бабушка Таня вздыхает, расправляет седые волосы, подвязывая платочек, и настраивается скорбно:

– Отче наш…, – шепчет она, глядя в закопчённый лик.

… – Ёжик на небеси, – в ритм ей бубнит сверху внучка.

… – Да святится име твое, да прийдет слава твоя…

А Валька упрямо вставляет в слова молитвы свои варианты, стараясь бабушку рассмешить или сбить с толку:

– Во имя овса и сена, и свиного уха!.., – бубнит она в такт бабушке, и бабушка наконец сбивается:

– Валька!.., – грозит она кулачком в потолок, и у бабушки не получается разозлиться, – Выдеру я тебе сегодня!.. Лозиной-то!.. Ох, выдеру тебе!..

А Вальки уже и след простыл. Дело сделано. Молитва сорвана. Только лестница дергается у стены.

– А догони!, – кричит внучка весело уже где-то возле хаты. А ты и пробовать не берись. Валька бегает, шо антилопа. Попа на велосипеде кто догнал? Валька Скорбина! Всем отрядом они закреплены за Северо-Кубанским приходом, а там ещё целых три церкви осталось. Работы уйма. Вот и носятся «Красные дьяволята» то попу дули крутить и подвывать во время службы, то крестный ход срывать. Это самое любимое. Во время того, как батюшка в ризах выходит с песнопениями и ликами святых обойти храм, «Красные дьяволята», вымазанные сажей, с воткнутыми в волосы или шапки веточками-рожками, устраивают вокруг этого буйную пляску с балалайкой и обидными частушками. Поп косится боязливо, вышагивает нерешительно, старается не сбиться, но знает наверняка – если не собьётся в пении, то когда комьями грязи забросают, обязательно не выдержит, святой текст сорвёт на полуслове. Вот и мнётся батюшка, стоит ли из церквы выходить-то? Может тут, на порожке и допеть, от греха подальше? Тут и увернуться от кочана гнилой капусты сподручнее, и вереница подпевающих стоит сплочённее. Всё как-то полегше…

…А после школы мама моя поступила в медицинский, чем гордилась вся семья. Мама умотала куда-то под Краснодар, и писала теперь письма каждый месяц. И как-то, со стипендии, прислала даже посылочку!

Вся деревня приходила смотреть на такое чудо! Чайничек заварочный, расписанный синими петухами, с золотой крышечкой, а на крышечке красная пипочка колечком, и с дырочкой!.. Ахнула деревня от такой красоты, а бабушка Таня, раскрасневшись от удовольствия, ещё и добивает:

– Дывысь, кума…

И… вытаскивает из шкапчика немыслимое по тем временам сокровище – два десятка точёных бельевых прищепок со стальными пружинками… Деревня дышать перестала!..

И писала вечером младшая внучка под диктовку бабушки письмо Вале:

… – Спасибо, милая моя Валя, за гостинцы!.. Небось все деньги-то убухала, ангел мой? Не потраться, душа моя! Мы живём хорошо. Отец твой с матерью через месяц обещали быть. Почти, говорят, достроен коровник, и ферма уже стоит. А мы с Зоей и Вадиком живы-здоровы, чего и тебе, радость наша, желаем!.. А на том и кланяюсь я тебе. Храни тебя Господь. Твоя бабушка, Татиана Дмитровна.

А через минуту и спохватились, аж расстроились, и давай дописывать:

… – А стиральный порошок ты не бери больше. Дрянь порошок-то, Валя. Только бельё изгадили мы с Зоей. Не покупай его, и не шли боле!..

Мама в городе видела диковинку – сухое молоко. И взяла пакетик, послала с посылкой, бабку с сестрой подивить, а в письме не сказала, что это молоко. А бабка бельё с ним постирала. Думала – мыло.

…Когда бабушка умерла, на её иконке сначала резали лук, потом иконка стала удобна для колки орехов, а потом куда-то пропала.

Моя мама, став давно уже бабушкой, часто вспоминает, вздыхая, как-бы хорошо было найти её. Именно её, ту маленькую дощечку, так упорно остававшуюся не смотря ни на что всегда в их доме столько много лет.

… – А помнишь, ты спрашивал меня «Кто такой Клупкин?».

И мы смеялись. Передача такая была, хорошая. «Клуб кинопутешественников». Мы всей семьёй её часто смотрели, когда я был совсем ещё маленький…

****

… – Та-дах-х-х-х!!.. Та-да-х-х!!.., – било в спину, подгоняя и заставляя бежать быстрее.

– Тыжь-дыжь-дыжь-дыжь!!.., – мелко и весело стреляло в темноте, дробясь и рассыпаясь эхом.

– Та-да-да-дах-х-х-х!!!, – шарахало сразу из нескольких стволов, оглушая.

А я бежал, взвизгивая снегом под ногами, освещаемый десятками выстрелов в спину, всё ещё не сдаваясь, но именно вот там, возле короткой обледенелой лестницы (и ведь знал же, блин!), я неминуемо поскользнулся обоими ногами резко вперёд, и грохнулся-таки в сугроб, рассыпая в снег пакет с мандаринами и бутылкой водки. Совершенно задохнувшись колючим морозным ветерком, я сидел в сугробе, и таращился сквозь залепленные снегом очки на салют. Вот и новый год наступил. С балконов орали «Ура!», сыпали петардами, искря разноцветными искрами, а я сидел возле переполненной урны, засыпанной снегом, и смотрел на горящий радугой дом. Так я встретил 1992 год, помню.

А в следующем уже году я был папашей, благополучно родив дочь. В смысле мы с женой дочерь сообразили 17-го числа, за две недели до Нового года, а я свалился какого-то чёрта в травм-пункт именно 31-го декабря!

Дело было нелепое до дурацкости! Самонадеянно (как и всегда принято у Овнов) я поразмыслил, что, мол, успею, и ни черта не успел, и вот нахожусь я в травм-пункте Шевченковской горполиклиники номер 11, и с тоской смотрю на часы, наблюдая, что время бежит неумолимо быстро, и вот уже прошёл час, а машины всё нет, и по телефону меня супруга назвала олухом, а я в сотый раз её терпеливо обманывал, что, мол, ещё чуть-чуть, и я приеду, мол… А людей всё везут весёлые «Скорые» помощи, и кого тут только нет… В основном пьяных драчунов. Рожи набитые, есть даже «ножевое» уже… До нового года полчаса осталось, а вон, смотри, какого-то аиста уже подрезать успели…