Борис Подовалов - …У реки Нижнекаменка, у горы Бабырган. Часть I, II

Художник Елена Волкова

Художник Лариса Пастушкова

Корректор Ангелина Морозова

Дизайн обложки и верстка Маргарита Кротова

© Борис Александрович Подовалов, 2017

ISBN 978-5-4485-2983-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

История Раданы несет универсальный смысл. То, что касается каждого – необходимость своеобразной «поверки», «отладки» своего внутреннего компаса. Как правило, пренебрегая профилактикой таких «отладок», сталкиваешься с их необходимостью когда принужден это делать, зайдя в тупик, испытав потрясение, сдвиг, разлом…

Разрывание, выход из круга своего рутинного движения по жизни возможен при росте по вертикали, болезненном, непростом, но необходимом на новом витке.

Текст сценария можно воспринять как житейскую историю на фоне Горного Алтая, как универсальную притчу о путешествии внутрь себя. Радана, героиня сценария, переживает различные состояния; переживания героини идут на разных уровнях, вплоть до метафизических (а именно там можно найти решения своих жизненных проблем).

И, читая текст, вы сможете в какой-то момент срезонировать на фразу, эпизод и что-то потаенное возможно переживете вместе с героиней. Удачи!

…У реки Нижнекаменка, у горы Бабырган

Алтай. Окраина города; ленточный бор; коттеджный поселок.

Камера останавливается на одном из домов. Двухэтажный небольшой особняк.

Мы попадаем внутрь него. Утро. Все еще спят. Крупно лицо Раданы, лицо дочери, лицо зятя.

Они спят в разных комнатах. У них третий год конфликт.

И удерживает их вместе этот небольшой, но со вкусом сделанный коттедж и внучка Катя – ей семь лет.

…и мне снится сон, как будто мне надо было пройти в какой-то коридор; и перейти мне надо было через реку; там переход, переход через реку; (река – это эмоции, река – это движение; река – это очищение). И вот она течет река; и огромный-огромный валун льда как гребень такой, а вода-то холодная; и я думаю, как же я пойду, я плохо себя чувствую, а половина реки – волны такие, я думаю, как же я пойду – меня смоет, сил у меня нет; меня смоет, а люди идут.

Я так присмотрелась, где мне лучше пройти: зашла, вода не холодная; через гребень я прошла легко, не поскользнулась, и вышла, через волны-то – нашла место такое, неглубокое. Вышла на берег и меня так удивило, эта река. Во-первых, она такая необычная: я не видела такой реки; как будто бы середина России это, как будто Урал; серединка России, и переход. Я спрашиваю: «Как река эта называется?» Мне говорят: «Вера». Вот как круто.

И то, что со мной происходит: все эти дни метания, блуждания, и вот этот сон – этот ледяной переход – я прошла легко, люди идут кто вдвоем, кто один – как эта горка оледенения, движение – люди идут и верить надо.

То, что с тобой происходит – оно, должно быть, у нас сейчас идет переход на новое измерение – через коридор. И люди, которые воины света, воины духа, эти люди помогают перейти этот переход. Они как бы собой расстилают путь – бывает, что они так и остаются на этом пути: дальше не могут они уйти, но они сделали все, и я прошла.

Дорога, ведущая из краевого центра в Горный Алтай. Газель типа микроавтобуса – в нем наша героиня. Зима, но погода теплая. Буранчик небольшой. В кабине жарко. Парень молодой. Она с ним разговаривает. Они едут в село Куюс. Везут мебель: стулья, два стола, от фирмы, где она работает. Там у них филиал. Радана спокойна. Но время от времени погружается в себя, вспоминая потрясения последних дней.

Перед новым годом, двадцать восьмого она должна была поехать на рынок, купить там для торта, для холодца… Заходит Люся, дочь, и говорит: «Мам, ты себя хорошо чувствуешь?»

– Да ничего… – я кашляла сильно, я говорю. – Ничего, вроде бы сейчас утихает, а че…

– Да Дима сказал, что ты ходила ночью.

– Я легла поздно, я спала, я никуда не ходила, даже в туалет не ходила, и не кашляла в эту ночь.

– Он говорит, что ты ходила. Я вчера сготовила на сегодня кушать, а ты под воду поставила, налила воды в мясо и разлила лекарство, сироп от кашля, и по столу размазала.

Я вообще офигела.

– Ты хоть соображаешь, что ты говоришь, ты не могла пройти мимо и сказать: мам, там Дима что попало на тебя наговорил, но ты зашла и поверила, ты на меня смотришь, как будто у меня крыша едет и что попало творю. Я говорю – ты сама-то соображаешь…

Я спускаюсь вниз, Димы нет, я его с улицы вызываю и говорю: «Ты меня видел ночью?» Не видел, я говорю. А чего ты… Я захожу и вижу – правда, вода налита, разлит сироп, по столу размазан. Я говорю, а почему посчитал, что это я сделала?

– Ну, ты же иногда ходишь.

– Ну, мало ли что я иногда хожу. А у него такие вот вещи: он пьет и что попало творит и не помнит, в общем, я начала говорить, Люся истерику закатила.

Я говорю – ты как могла на мать такое поверить, ему, пьянице, поверила. Я часа четыре сидела, в таком шоке была… Они уехали на работу. Я была в таком шоке, она опять на меня наорала: я вообще, хуже меня нету матери, это было что-то.

Я решила уехать из дома.

А я должна была к Новому году подготовиться, Новый год, все вместе, а тут… я решила уехать в Павлодар к родственникам, уехать из дома. Пусть они тут что хотят и делают, мне надо срываться.

…иду на вокзал. Сама реву. Слезы текут, очередь там, спросила – билеты есть на завтра?

Я уже паспорт в окошко проталкивала. И тут звонок, Татьяна, моя подруга, звонит: «Ты где?». Я говорю – так и так, я собралась уезжать. Она говорит: «Подожди, не торопись. Я тебе перезвоню». Перезванивает через две минуты: «Слушай, никуда ты не поедешь, ты поедешь с нами в Куюс, Виктор Семенович решил, что ты тоже с нами поедешь в Куюс».

Я ночую у ее дочери, дочь мне водочки наливает, я реву, рыдаю, плачу…

Потом она мне стелет постель. Пошла, ложится в комнате у детей, потом стелет мне в зале: «Я тебе фильм включу». И включает мне фильм. «Все будет хорошо».

Все будет хорошо, – говорит она, ложится со мной рядом, обнимает меня, гладит меня, и мы смотрим с ней этот фильм, она его наизусть знает, но она лежала со мной, смотрела этот фильм.

Я ничего никому не сказала – где я, что я, дети мои ничего не знают, меня колотило, я плакала и плакала. На следующий день Татьяна перевезла меня в совхоз Пригородный, там у них пустая квартира, я там ночую одна, никого нет; там столько осознаний у меня было, и я себе сказала: «Я ухожу, мои страдания закончились, я ухожу от этой жизни, я отказываюсь от дома, отказываюсь от детей, отказываюсь от всего, и от себя отказываюсь, я все отдаю Господу; и детей, и себя, все, меня уже не существует, все мои страдания закончились, я только теперь – за руку Господа». Потом, когда мебель мы купили, она сказала: «Поедешь тридцатого в Куюс».