Виталий Самойлов - Доктрина гиперанархизма

Интервьюер: (На протяжении всей беседы периодически делая пометки у себя в блокноте.) Хорошо, а как же быть с вашим веб-сайтом?

Гиперанархист: Веб-сайт – это не больше, чем площадка для оглашения наших идей. Заметьте, чтобы стать гиперанархистом, совсем не нужна регистрация у нас в качестве постоянного члена, не нужны никакие членские взносы и прочие формальные атрибуты многих других организаций.

Интервьюер: (Удивленно.) Как же Вы тогда определяетесь с тем, кто поддерживает Ваши идеи?

Гиперанархист: (Слегка задрав кверху голову; начинает жестикулировать своей речи, причем делает это весьма часто на протяжении всей беседы.) А нам этого вовсе и не нужно… (Выдерживает паузу для раздумья, напряженно хмуря брови.) Понимаете, в ходе нашей беседы Вы сможете удостовериться, что Ваши представления о гиперанархизме полностью пойдут вразрез с представлениями о прочих течениях и направлениях.

Интервьюер: (Кокетливо.) Гм… Очень даже может быть… (Слегка заглядевшись на своего собеседника, который смотрит на нее испытывающим взглядом, продолжает в серьезном тоне.) Хорошо, организационные вопросы пока оставим в стороне, но, с Вашего позволения, я к ним еще вернусь, если сочту нужным. (Гиперанархист утвердительно кивает.) Пока же скажите мне, почему вы называетесь гиперанархистами, и в чем ваше принципиальное отличие от… тех же самых анархистов, только взятых уже без приставки «гипер»?

Гиперанархист: (Говорит угрюмо и задумчиво, немного притупив взгляд, как будто проговаривает монолог.) Пожалуй, главное отличие, если брать тех же анархистов, Вами упомянутых, состоит в том, что гиперанархизм – это не течение, не движение, но мировоззрение, которое может объединить совершенно разных людей безотносительно их конкретных воззрений идеологического толка. В основание гиперанархизма, как мировоззрения, положен принцип свободы, причем свободы, заметьте (наконец поднимает глаза на Интервьюера) , взятой в ее безусловном значении.

Интервьюер: (Заинтересованно.) Может быть, гиперанархизм – это просто философия?

Гиперанархист: (Несколько уклончиво.) Отчасти, да, но гиперанархизм идет глубже и дальше философии, а потому (слегка усмехаясь) как бы берет выше анархистов по своим планкам.

Интервьюер: Значит, приставка «гипер» здесь указывает на концентрацию анархизма в его предельном выражении?

Гиперанархист: (Сжимает губы.) Не совсем… Скорее, речь идет о том, что анархизм выступает за свои обыденные рамки, становясь уже нечто большим, чем просто анархизм, который нам с Вами знаком.

Интервьюер: (Свешивает нога на ногу и слегка наклоняется вперед.) Вот отсюда, пожалуйста, поподробнее. (Отбрасывает на журнальный стол блокнот вместе с вложенной в него ручкой.)

Гиперанархист: (Слегка надменно улыбнувшись.) Извольте… Если анархизм преследует цели сугубо социально-политические, как-то, например, низложение всякого существующего ныне порядка вещей и т.д., то цели у гиперанархизма совершенно иного порядка, метафизического… Поэтому у гиперанархизма есть также другое имя – метафизический анархизм.

Интервьюер: Интересно было бы узнать, какое метафизическое… толкование может быть дано анархизму и анархии в частности.

Гиперанархист: (Заметно оживившись в голосе и жестикуляции.) Для начала нужно разобраться в том, что именно значит «анархия». Как я понимаю, на сей счет Вам лично, кроме избитого определения анархии как безвластия, сказать нечего. (Интервьюер, едва заметно улыбнувшись, пожимает плечами.) Допустим, если мы обратимся к дословному переводу с греческого, то «анархия» будет означать уже не безвластие, но безначалие. Казалось бы, принципиальной разницы здесь нет, но стоит учесть, что если приставка «ан» означает исключение, отрицание чего-то, то корень «архе» значит «начало», а если быть точнее, то «первоначало». Такова, пожалуй, принципиальная суть анархизма. Вообще, сам «изм» очень затрудняет понимание гиперанархизма, поэтому хочу оговориться сразу, что (картинно кашляет) , с точки зрения гиперанархиста, анархия и анархизм – далеко не одно и то же. Понимаете, о чем я?

Интервьюер: (Испытав некоторое замешательство.) Если честно, то не совсем.

Гиперанархист: (Озадаченно.) Гм… Тогда постараюсь объяснить… Смотрите, гиперанархизм – концепция метафизическая, духовная, а потому исходит из надлежащего понимания свободы. Да, свобода – общее место, как для анархизма, так и для гиперанархизма. Обе концепции стремятся ко всестороннему раскрепощению и освобождению человека. Только вся разница между ними в том, что если анархизм исходит из себя самого, т.е. из ложно понятой свободы, то гиперанархизм берет за основу истинную свободу – анархию. Причем, если ложную свободу нужно понимать как безначалие, то истинную свободу – как безвластие.

Интервьюер: (Слегка оттолкнувшись к спинке кресла.) Хорошо, а каковы критерии различения между тем, что Вы назвали, с одной стороны, ложной свободой, безначалием, а с другой стороны, истинной свободой, безвластием?

Гиперанархист: А что Вы лично понимаете под свободой?

Интервьюер: Вы отвечаете вопросом на вопрос.

Гиперанархист: (С недоброй, но едва заметной на лице улыбкой.) Я намеренно допустил этот прием, дабы углубить нашу дискуссию.

Интервьюер: (Выпрямляется, слегка задирает кверху голову, резким движением которой вскидывает свисающую на глаз челку.) Вы явно забываете, что у нас с Вами интервью, а не дискуссия.

Гиперанархист: (Сурово.) Да, но все-таки извольте.

Интервьюер: (Жеманно, демонстрируя всем своим видом нежелание отвечать.) Хорошо, раз Вы настаиваете… (Гиперанархист притязательно озирается на собеседницу.) Не знаю, на ум напрашивается такая банальность: свобода – это возможность поступать согласно предписанию закона. Причем совсем не важно, каков этот закон – будь это закон государства, религии, либо же светской этики. Короче говоря, свобода – это то же, что и право выбора. Выбора между дозволенным и запрещенным.

Гиперанархист: (Утвердительно кивая головой, откидывается на спинку кресла, скрестив на груди руки.) Вот здесь как раз содержится весьма типичное замещение в понимании свободы, подмена свободы т.н. правом выбора. Свобода – одно, а право выбора – совсем другое. Право выбора вполне-таки рационально и рассудочно по своему характеру. Каждому из нас оно дано в опыте, а потому требует, что называется, трезвого (усмехается) рассуждения и холодного размышления. Свобода же, в ее истинном понимании, вне обыденного опыта. Право выбора же, которое очень часто смешивают, причем вполне неправомерно, со свободой воли, уже означает несвободу, ибо оно навязано нам извне, поэтому мы постоянно принуждены выбирать, колеблясь и мешкая. Недаром Бердяев говорил, что право выбора очень удобно для судебно-процессуального понимания жизни, где каждому воздается заведомо неотвратимое. И действительно, понимание свободы через право выбора грешит излишним юридизмом.