Эдвард Радзинский - Дочь Ленина. Взгляд на историю… (сборник)

САНСОН. А что герцогиня? Вы ее видите?

МАРКИЗ ДЕ С. Мой дорогой друг! Зачем мне дореволюционные прелести, когда вокруг столько революционных.

ГОЛОС РЕЖИССЕРА М. Все время шумит толпа… Она хохочет, поет песни… И все время славит вождей Революции – будто кто-то включает и выключает динамик.

В великолепном камзоле со шпагой и в напудренном парике появляется герцог Орлеанский и рядом с ним – принц Лозен.

ТОЛПА (ревет). Да здравствует герцог Равенство! (Овация.) Да здравствует Лозен – бесстрашный генерал Революции! (Овация.)

МАРКИЗ ДЕ С. Какой скучный человек этот герцог… Захотел забрать корону у нашего толстяка…

Появляется Демулен в шляпе, украшенной дубовыми листьями, в обнимку с красавицей Люсиль – она в красном революционном колпаке.

ТОЛПА. Да здравствует Камиль Демулен! Отец штурма Бастилии! (Овация.)

Демулен целует Люсиль.

Оба весело кричат при каждом поцелуе: «Аристократов на фонарь!».

ТОЛПА (подхватывает). Са ира! Са ира! Это пойдет! Это пойдет! [2] Са ира – от франц. «Ça ira»; рус. «Ах, [дело] пойдёт!» или Ах, пойдут дела на лад!» – одна из самых знаменитых песен Великой французской революции; до появления «Марсельезы» – неофициальный гимн революционной Франции. Аристократов на фонарь! Да здравствует Камиль Демулен!

МАРКИЗ ДЕ С. Где историческая справедливость?! Все славят этого уродца, призвавшего народ идти на Бастилию. Но первым, кто позвал народ крушить оплот тирании, был я, маркиз де Сад! За несколько дней до него, когда еще только начинались волнения в Париже, я уже орал из окна камеры: «Круши треклятую Бастилию!» Собралась грозная толпа, но меня оттащили от окна, увезли в сумасшедший дом. А я всегда ждал… жаждал Революцию! Я ее Иоанн Предтеча. И это поймут, когда мои сочинения будут изданы. Сочинения смельчака, открывшего, что жажда насилия – это жажда Революции. Вот тайный смысл человеческой натуры. (Кричит.) Са ира! Это пойдет! Аристократов на фонарь! Род человеческий веселится на свободе, забросив скучные занятия! Школяры в отсутствие учителя…

КАЗОТ (дотоле молчавший). Точнее – овцы в отсутствие пастыря. Все вокруг потопчут, изгадят, а потом сами себя и погубят.

МАРКИЗ ДЕ С. Однако, какова попка… (Бросается вдогонку за прошедшей девушкой.)

САНСОН. Прощайте, месье Казот.

КАЗОТ. Скорее, до свидания, палач! К сожалению.

КАЗОТ. Они уже пошли – часы революции. Волшебные часы, где минута равна веку. Лавина событий. Но тонущая королевская власть продолжит жить в прежнем неторопливом течении времени. И бедный король не сможет понять, куда исчезло его преданное дворянство, где они – верные вчера солдаты. Он не знает, что все уже волшебно переменилось, ибо за день Революции проходит столетие… Однако глух и слеп не только несчастный король. Слепы и они – наши просвещенные философы, вольнолюбивые аристократы. Ведь народ, который они освободили сегодня, уже завтра возненавидит освободителей. Торопливые часы мчат к невиданной крови. Начнут рушиться авторитеты опыта, таланта, происхождения. На вершины поднимутся исполины, которые при падении окажутся карликами. И топор нависнет над всеми… Горе тебе, Сион! Горе и мне!

По команде Режиссера М. танцевальная зала поднимается и становится эшафотом. Преображается и карета. Верх ее улетает к колосникам, и карета оказывается телегой палача.

В Национальном собрании.

Председательствует депутат Верньо.

ВЕРНЬО. Слово депутату доктору Гильотену.

ГИЛЬОТЕН. Граждане депутаты! Поступило обращение к депутатам от палача города Парижа Шарля Сансона. Предлагаю заслушать этого достойного человека. (Сансону.) У вас три минуты.

САНСОН. Граждане депутаты! Как известно, палачи казнят преступников, приговоренных законом. Однако откуда взялся этот позорный предрассудок – что мы, берущие на себя исполнение закона, считаемся гражданами второго сорта?!

ГОРЗА. Это справедливо! Каждый человек должен испытывать содрогание при виде палача, многократно лишавшего жизни своих ближних. Это основано на понятиях гуманизма.

САНСОН. Решительно возражаю! Палач – одна из самых гуманных профессий. Кто ободрит идущего на смерть? Палач. Кто старается причинить ему как можно меньше страданий? Палач! И если вы, господин Горза, не дай Бог, очутитесь на эшафоте… клянусь, вы оцените мою заботливость.

Смех в зале. Хохочет и Горза.

САНСОН. А ведь смеялся-то он зря…

ВЕРНЬО. Слово депутату Робеспьеру.

РОБЕСПЬЕР. Я не любитель длинных речей. Скажу коротко. Гражданин Сансон прав. Но, покончив с неравенством служителей эшафота, мы должны покончить и с неравенством на эшафоте… Как известно, головы рубят только дворянам. Простым людям суждено качаться на виселице. Защитим же равенство, граждане! Рубить головы следует всем!

САНСОН. Я в ужасе следил за тем, как они голосовали. Рубить голову всем ! Сколько работы прибавится! И мне с ней попросту не справиться… После заседания я бросился к доктору Гильотену, этому замечательному человеку, так радеющему о нас – палачах.

Сансон и Гильотен.

ГИЛЬОТЕН. Вы хотите предложить виселицу для всех?

САНСОН. Нет-нет! Трупы повешенных портят нравы – преступники подолгу висят на потеху толпе. (Вздыхает.) Нет, доктор, отсечение головы – самый передовой способ казни.

ГИЛЬОТЕН. И как прекрасно, что, благодаря революции, этим передовым способом теперь смогут воспользоваться все!

САНСОН. Но сколько может быть таких казней? (О, если бы я мог тогда представить!) И какой поистине железной должна быть рука палача… Ведь если осужденных будет слишком много, устанет рука, и казнь обратится в страшные мучения…

ГИЛЬОТЕН. Мне нравится, что вы заботитесь о высоком качестве своей работы… Значит, следует найти механизм, который действовал бы вместо руки человека!

САНСОН. Браво! Именно!

ГИЛЬОТЕН (с упоением). Конечно! Нужна машина! Мы обратимся к нашим ученым. В век Революции передовая нация должна казнить передовым способом!

САНСОН. Браво!

ГИЛЬОТЕН. Механизируем вашу работу! С наслаждением общаюсь с вами! Нечасто встретишь такого думающего палача.

САНСОН. Все – для блага Отечества, гражданин… И у меня уже есть на примете один изобретатель.

САНСОН. Вечером ко мне пришел Шмидт – немец, настройщик пианино, один из тех двух-трех людей, друживших со мной в те годы.

Дом палача Сансона. Входит Шмидт.

САНСОН. Воскресными вечерами мы с ним играем дуэтом – он на клавесине, я на виолончели. И моя жена Мари – у нее отличный голос – поет… Да, наконец, я женился. С возрастом страсти улеглись, и дочь палача из Марселя дала мне тихое семейное счастье… Шмидт – прекрасный механик, и я поведал ему о своих затруднениях.