Иван Вересов - Майя. История любви

Я покосился на свой «Land Cruiser», мимо которого мы проходили, и снова промолчал.

– Прыгаешь ты не очень, а в конкуре ничего себе, красиво ездишь, – нисколько не смутился моей упорной немотой Ангел, – я за твоим Лаки с начала зимы присматриваю. Ты сам тут редко появляешься, а конь застаивается, жалко его.

– Спасибо, – пробормотал я, раздумывая, чем бы отблагодарить Ангела за любезность, не деньги же предлагать за услуги. – Хочешь, отвезу тебя домой, ты наверно далеко живёшь?

– Сейчас не очень далеко, даже можно сказать рядом, тут, в посёлке на даче, а вот когда из города – далеко, два часа в один конец.

Было непонятно, что означает такой ответ, согласие или отказ.

– Так поедешь? – без особой надежды спросил я.

– А чего… давай прокачусь, только помыться надо, у меня на даче душа нет, я тут моюсь. Ты тоже в душ?

Я кивнул.

– Тогда встретимся вон там, на скамейке, возле корпуса администраторов, – сказал Ангел и свернул на тропику. А, может, Златовласка бы подошло больше?

Девушка удалялась от меня, всё так же помахивая хлыстиком, шлем и перчатки держала в руке, весеннее солнце путалось в ее кудряшках.

В мужской раздевалке я, торопясь, стянул сапоги и скинул верхнюю одежду. Когда разделся совсем, разгоряченное тело охватило холодом, в клубе едва топили.

Вода была чуть тёплой и еле-еле текла из разболтанного душа, ламинированная ДВП, имитирующая кафель, вздулась и пузырями отставала от стен душевой кабины, по ногам дуло. Обычно я не мылся в клубе, разве что в крайних случаях, хотя и держал в своём ящике в раздевалке мыло, полотенце и смену чистого белья.

Когда одевался, то опять нервничал и торопился, не попадая пуговицами в петли, путаясь в шнурках ботинок. Моё отражение в мутноватом зеркале выглядело встрёпанным и глупым.

– Наверно, никто и не ждёт, – сказал я сам себе.

Я всегда так делаю – настраиваюсь на худшее, чтобы потом не испытывать разочарований.

Ангел-Златовласка сидела на том самом месте, где назначила мне встречу. Кудряшки были влажными и немного потемнели. Ветер шевелил их, мне тоже захотелось потрогать волосы Ангела, хотя бы один раз.

– Может зайдём, чаю выпьем, – кивнул я в сторону корпуса администраторов, где на первом этаже было маленькое кафе, настойчиво зазывающее посетителей аляповатыми вывесками. Кафе называлось «Жокей», на самой большой вывеске, прикрепленной над входом в корпус, красовался всадник. Конь под ним стелился по воздуху неестественно высоко над барьером.

– Нет, мне домой надо, – отрицательно покачала головой Ангел, – а чаем, если захочешь, я тебя напою. У меня хороший, с травами, не то что здесь – «Липтон» на верёвочке.

И вдруг рассмеялась, повторяя движение рукой вверх и вниз, как в надоевшей всем рекламе. Льдинки в лазурных глазах растаяли.

– Тогда пошли, – я достал из кармана ключи от машины, пискнула сигнализация и «Cruiser» приветливо мигнул фарами.

– Так это твоя, – недоверчиво протянула Ангел и в раздумье остановилась перед машиной.

– Моя, – подтвердил я и открыл переднюю пассажирскую дверцу внедорожника, – садись и показывай дорогу.

До посёлка, и правда, было недалеко, километров шесть. Но это на колёсах. А пешком шагать и шагать.

– И ты ходишь так каждый день? – спросил я, когда мы миновали железнодорожный переезд и свернули на размытую дождями, ухабистую просёлочную дорогу.

– Почти каждый. Бывают, конечно, выходные, но я их не очень и люблю, по лошадям скучаю. Потом летом ведь без проблем – у меня велосипед на даче. Вот зимой из города на поезде приходится, но и это не беда, клуб от станции совсем близко. Налево сейчас, – скомандовал Ангел. – И осторожно, там лужа глубокая.

– Ничего, – заверил я, круто закладывая руль и проходя по краю переполненной талыми водами мутноватой лужи, – танки грязи не боятся, проедем.

– Ты хорошо водишь, – похвалила меня Ангел.

– Лучше, чем езжу верхом?

– Пожалуй да, ты тяжеловат для лошади.

– Это верно. Постой, ты говоришь, что на велосипеде, но как же тогда?

– А он у Наташи остался, в конюшне, потом заберу, всё равно мне завтра на работу не надо… направо сейчас.

Мы уже ехали по поселку: старые штакетные заборы тянулись вдоль единственной центральной улицы, а вправо и влево от неё отходили скорее тропинки, чем дороги.

Я сбросил скорость чтобы не передавить кур или кошек, которые шмыгали перед машиной. Какая-то лохматая, неопределённого цвета собака, кубарем выкатилась из подворотни, начала с остервенением лаять на «Cruiser» и делать вид, что цапнет колесо.

– Это Джулька, он не злой, только дурак, не обращай внимания. Джульбарс, пошел вон! – без всякого перехода громко крикнула Ангел, я от неожиданности взял влево и едва не задел чью-то тачку, оставленную на обочине. – Тёти Дашино молоко чуть не пролили, – засмеялась Ангел и это был второй раз, когда я услышал её смех.

Обычная картина проплывала за заборами: захламленные дворы, покосившиеся дома с запущенными палисадниками, крытые рубероидом времянки. Кое-где эта унылая монотонность прерывалась высокой, метра в два с половиной кирпичной стеной, за которой поднимался красно-кирпичный или серый дом несообразной архитектуры, с башнями и стрельчатыми окнами, некоторые дома только строились, другие уже красовались новенькой металлочерепицей.

– Приехали, – сообщила Ангел, я затормозил перед крашеными в зелёный цвет железными воротами, обтянутыми сеткой, таким же был и забор. В ближайшей к воротам секции – калитка.

Мы вышли из машины. За забором в глубине двора, в зарослях жасмина и сирени прятался приземистый одноэтажный дом. Фасадом в четыре окна дом выходил на улицу. Участок показался мне большим, соток в двадцать и был совершенно запущен. Кроме дома я увидел беседку, колодец и односкатный дровяной сарай, к которому лепилась разобранная на две трети поленница, частично защищенная навесом. У беседки росла огромная ель, несколько кормушек для птиц было подвешено на уровне человеческого роста к нижним подсохшим у ствола ветвям. В верхних ветвях расположилось настоящее птичье царство. К сараю, колодцу и крыльцу дома от калитки шли тропинки, а воротами, вероятно, пользовались редко, влажная земля перед ними и за ними внутри двора даже не была примята.

– Сейчас я открою, – сказала Ангел и потянула на себя тяжёлую створку, петли завизжали. – Смазать надо. Иди за руль, лучше во двор заехать, а то у нас здесь шпана местная озорует, машину попортить могут.

– Давай я сам открою, они тяжелые, – перехватил я железный каркас, ворота подались с трудом. – А я думал, ты пошутила про чай.

– Это почему? Мне что, воды жалко? – обиделась Ангел. – Слушай, а тебя как зовут?

– Алекс.

– Иностранец?