Елена Фиштик - SARA. Во время войны законы молчат

Боль не давала ей надолго расслабиться.

А дождь, все сильнее.

Трюм уже почти весь затоплен.

В глазах людей неописуемый страх.

Матросы носятся по судну, пытаясь, хоть как-то залатать дыры.

Слышны испуганные голоса:

– Я не умею плавать!

– Господи, помоги!

– Семен, где мой Семен?

– Алеша, скорее сюда, да брось ты свой тюк.

– Кто-нибудь, тут дедушка, помогите!

– Мама, мама, я боюсь… – рыдают дети.

Молния, грозно хлестала по всему небу, безудержно гремел гром, казалось, что небо прорвало, такой силы ливень никто и не помнил на своем веку.

Старики молились, бесконечно крестились, в голос просили пощады.

Судно становилось все более и более неустойчивым, ветер швырял его из стороны в сторону, люди цеплялись за канаты, порезы на ладонях от грубой веревки, мгновенно дали о себе знать, многие не могли выдержать боль и отпускали веревку, их тут же бросало на противоположные борт, и только чудом они спасались, цепляясь за что попало, лишь бы не вывалиться за борт корабля, понимая, что тогда их ожидает неминуемая смерть.

Силы были у всех на исходе.

Промокнув до нитки, изведенные до изнеможения, люди, буквально валились с ног, стихия продолжалась всю ночь, уже не было мочи ни молить о помощи, ни даже стонать.

В зловещей гудящей каше из грома, молнии и шума дождя, люди чувствовали себя заложниками бушующего урагана, и уже почти смирились, потому что не было больше, ни сил, ни даже представления, как противостоять такой стихии.

Под самое утро, как вызов этой мощи, прозвучал громкий и звонкий плач родившегося ребенка, как будто утверждая человеческую силу и выносливость.

Мария лежала почти бездыханная, Борис держал ее за плечи, все схватки, пока Эмма не приняла роды.

Сара, забившись в угол, неподалеку, дрожала и рыдала, искусав все губы от страха до крови.

С рассветом ливень стал отступать, раскаты грома становились все тише и тише.

Ветер постепенно стих, и люди ожили, зашевелились.

Все мокрые и уставшие, но невероятно счастливые, что все это уже позади.

Эмма решительно сняла с себя кофту, оставшись в одной комбинации, выжала из нее воду, и завернула ребенка, положив его Марии на грудь.

Мария обняла свое маленькое чудо и заплакала от счастья.

Эмма гладила ее по голове и успокаивала:

– Все хорошо, я ведь тебе говорила, что все будет хорошо. Мы почти приплыли, вон уже и Киев виднеется.

– Спасибо, – слабым голосом, все еще всхлипывая, – протянула медленно Мария.

Прийдя в себя, пассажиры поняли, что все их вещи унесло водой.

И это был тоже шок, у многих больше вообще ничего не было.

Так было у Эммы и ее детей.

Какая-то женщина сняла с себя газовый платочек и протянула Эмме, со словами:

– Возьми… хоть как-то прикройся!

Эмма кивком поблагодарила и набросила на плечи платок, едва завязав на маленький узелок на груди.

Судно, как побывавшее в пасти зловещего чудовища, истерзанное и истрепанное, медленно и тяжело заходило в порт.

Встревающие, с напряженными лицами следили за каждым движением корабля, понимая, что пережили все, находящиеся на борту.

Измученные пассажиры, с нетерпением выстроились, готовясь покинуть корабль.

Борис и Сара поддерживали под руки Марию.

Эмма помогала старушке подняться.

Наконец, судно пришвартовалось и подали трап.

Шум, гам, слезы, возгласы, приветствия.

Марию встретили родители, и бесконечно благодарили ее спасителей.

Тут же мама Марии сняла с себя кофту и платок, быстро перепеленали ребеночка в сухое.

Отец Марии, снял свой пиджак и отдал Эмме.

Они предложили Эмме с детьми остановиться у них в Киеве на некоторое время, но Борис никак не мог, ему надо было в срок прибыть во Львов, где его ожидали обязанности.

Теперь им предстоял тоже не простой путь из Киева во Львов на поезде.

На перроне уже стоял товарный состав, и люди ринулись занимать места.

По сути, мест в таких вагонах не было, ибо, это сплошная площадка с деревянными боковушками.

Народ запрыгивал в вагон и старался сесть на пол таким образом, что бы побольше места себе отвоевать, то есть, почти полулежа.

Борис заскочил первым и подал руку сестре и маме. Они разместились поблизости с музыкантами и семьей, переезжавшей из Киева во Львов.

Люди, узнавшие о потере всех вещей Эммы и ее детей, тут же собрали им сухую одежду.

Сара переоделась в платье, которое пришлось перевязать веревкой, оно было размера на два больше.

Стало сразу тепло и уютно.

Она прильнула к маминому плечу, как будто ища защиты.

Вагон быстро наполнился, и дверь закрыли, громко клацая запором.

Поезд, следовавший во Львов, тронулся, и Сара, что бы хоть немного отвлечься, стала терзать маму воспоминаниями об отце, как она это делала частенько.

Борис сидел рядом и тоже внимательно слушал воспоминания о минувшем прекрасном времени, когда вся семья вечерами собиралась на кухне и после ужина папа читал детям книжки или играл с ними в игры.

Эмма вспоминала Исаака молодым, постоянно его хвалила, говорила, что он был очень образцовым мужем и отцом, много работал, и сильно любил свою семью.

Сара, слушала, но мысли о неведомой будущей жизни, поглощали ее все больше и больше.

Какое-то странное предчувствие и радости и беды одновременно.

Она, то вдруг размечтается о праздной жизни, о нарядах и поклонниках, то опять почувствует тревогу и напряжение.

Пассажиры громко говорили, кто-то даже шутил, все дружно смеялись, даже Сара не удержалась, расхохоталась, слушая байки пожилых музыкантов.

Проехав, почти пол-дня, поезд сделал остановку в каком-то хуторе, название которого, Сара так и не запомнила.

– Стоянка тридцать минут, – огласил громкоговоритель на станции, следом сразу же один за другим, пассажиры, повторили вслух это объявление, все устремились к выходу.

Люди, быстро выскочили из своих вагонов и разбрелись по округе.

– Эй, мальчик, где тут вода? – спросила Эмма, пробегавшего ребенка.

Он указал в направлении колонки с водой, и все пассажиры ринулись в ту сторону.

Выстроилась очередь, каждый пил и брал воду в дорогу.

Сара стояла в очереди за двумя пожилыми мужчинами, которые постоянно обменивались своими историями:

– А я, как-то так хорошо проехал в прошлом году, дай думаю проголосую, може кто подвезет, один остановился, так я с ним и поехал, ах! даже денег не заплатил!

– Да ну, как это?

– Приехали, я выхожу из машины и давай шарить по карманам, и так хитро, чтоб шофер слышал говорю, как бы сам себе:

– Черт, кажется я у тебя в машине кошелёк выронил…

Шофер как услышал это, как нажал на газ и смотался.

– Слухай Зяма, а ты не врёшь? Ты ж гений!… – гогочут и похлопывают друг друга по плечу.