Катя Саргаева - Девушка с ароматом жасмина

– Полина, – вырвал меня из пропасти голос Диего, – не отвечай ему, ты просто даешь себя поцеловать, не сопротивляешься, но и не поддаешься ему.

– Хорошо, – ответила она.

– Давайте заново, – сказал Диего.

Я смотрел на Полину, она слегка покраснела. Надо бы прикрыть подушкой свою эрекцию, подумал я. В это момент Полина садится на край кровати. Все повторяется. Я целую ее, но она уже не отвечает. Дальше я укладываю ее на кровать и сжимаю в руке ее грудь, под пальцем я чувствую ее торчащий от возбуждения сосок. Да! Она меня тоже хочет! Почему-то подумал я, как будто это была цель того, чем мы тут занимались. Я продолжаю целовать ее губы, в это время мои руки блуждают по ее телу, потом спускаюсь по шее, задерживаюсь на ней, дальше мои губы приближаются к ее груди. Полина лежит не шевелясь, так должно быть. Тут я от нее отстраняюсь, и говорю, что не намерен насиловать ее, что привык к тому, что женщины сами прыгают в мою постель и так далее, по сценарию.

– Все не так страшно, как мне казалось, – сказала Полина.

– Вот и отличненько, – сказал Диего, – мы можем репетировать все интимные сцены, пока ты не привыкнешь к Марку.

– Да. Было бы хорошо. Спасибо!

Дома я опять накинулся на Фиону, как голодный зверь. Ей это даже нравилось. Ты просто не знаешь причину, стыдливо думал я. Что же будет дальше, когда будут очень откровенные сцены? Я читал сценарий, и мне становилось дурно. Сегодня был простой поцелуй, это даже не цветочки, а едва завязавшиеся бутончики. Где же твой профессионализм? Спрашивал я себя. У тебя ведь были разные съемки, и интимные в том числе, и тоже не менее откровенные. Что же ты тогда не привязывал свою крышу? Женщины были не те. Вообще, все женщины в мире были не теми. Полина была каким-то оазисом, чем-то нереальным, волшебным и манящим. Я летел к ней, как мотылек на огонь, отдавая себе полный отчет в том, что я сгорю, но я не мог не лететь. Это хуже героиновой зависимости.

Мы подходили к первой интимной сцене, в ней Генрих должен был лишать Франческу невинности. Генрих был безумно влюблен в нее, и безумно хотел ее, хотел обладать ею до последней капли. Наши желания совпадали, и мне было совсем не трудно играть его. Но я начал замечать, что к Полине у меня появлялись другие чувства. Она была очень хорошим человеком, добрым и отзывчивым. Она была веселой, вечно улыбающейся и смеющейся своим звонким, заливистым смехом, в который влюбились все вокруг. Она была очень понимающей. Была и ее перчинка, она была очень эмоциональна и импульсивна. Ей дали прозвище чайник. Она закипала в считанные минуты, это было видно по выражению ее лица, потом наступал момент закипания, и со звуком вылетал свисток. Она могла закипеть от какой-нибудь мелочи, в две секунды налетают тучи, двухминутный крик, и снова солнце и радуга. Весь этот процесс занимал не больше десяти-пятнадцати минут. Иногда я слышал, как кто-нибудь кричал «берегись, чайник закипает!». Она не была злой или истеричкой, она даже кричала забавно, без злости, просто таким образом она выпускала пар.

– А ты думаешь, почему я такая беззаботная? – как-то спросила она, – я не коплю негатив, я закипела, выплеснула и забыла. Это один из секретов счастья.

Полина часто болела, хотя болезнью это назвать сложно, она плохо себя чувствовала в дождливые дни. Но, друзья, мы ведь в Шотландии! Здесь всегда идет дождь. Сначала она себя заставляла и пыталась побороть. Но организм был выше ее. В связи с этим было решено перенести съемки во Францию. Там были замки и угодья, в общем все, что было нужно. Пока был переезд, у нас образовалось свободное время.

– Что будешь делать? – спросил я Полину.

– Поеду во Францию, у меня там есть домик в Бургундии.

– Круто! Просто домик?

– Не совсем, это усадьба. У меня есть свои виноградники, и даже своя марка вина.

– Ты не перестаешь меня удивлять! А я останусь в дождливой Шотландии.

– Хочешь, поехали со мной, – как бы между делом сказала она.

– Конечно хочу!

– А тебя жена отпустит?

– С этим я разберусь.

Фионе я сказал, что уезжаю уже работать, и пока будут павильонные съемки. Вполне возможно, что она не была бы против, но я соврал на всякий случай. У детей уже начался учебный год, Глен пошел в первый класс, и у Фионы появилось время на себя. Она подумывала вернуться на сцену. Из Эдинбурга нас забрал личный самолет Полины. Это был не просто частный самолет, это был огромный Боинг. Она много путешествовала и любила делать это с комфортом. Наличие именно такого самолета она объясняла тем, что часто летала из Москвы в Рио-де-Жанейро, путь не близкий, а она не любила остановки в других аэропортах для дозаправки. Это был не самолет, а сказка! Там было две спальни с душем, гостиная, кухня и столовая. Стюардесс не было, только два пилота, сейчас на борту был один. Лететь было около трех часов, и, войдя в самолет, она тут же плюхнулась на диван.

– Тебе плохо? – спросил я.

– Да. Мне всегда плохо. Ничего, мы скоро прилетим в нормальный климат, и все наладится. Я люблю Рио, там я чувствую себя лучше всего.

– Какие страны тебе еще нравятся?

– Каждая по-своему интересна и уникальна, я люблю весь мир. Но, если выбирать, то мне больше нравится Латинская Америка, там совсем другие люди. Они очень самобытны, и делают то, что хотят, там гораздо меньше рамок, и люди счастливее.

Мы прилетели в аэропорт города Дижон. Самолет заехал в ангар, там был автомобиль и еще один самолет, маленький. Полина спросила что-то у пилота по-русски.

– Мы будем не одни, – сказала она, – там моя мама. Вообще она должна была еще вчера улететь в Москву, но появилось дело в Рио, и она ждет этот самолет. Завтра утром они улетят.

Пилот сел за руль автомобиля, и мы направились к усадьбе. Вообще со всем своим персоналом Полина обращалась по-дружески. Пилот до завтра оставался в усадьбе, там его ждал второй пилот. Мы ехали чуть больше часа. Погода была хорошая, было тепло для октября, светило солнце. Мы ехали среди полей, было очень красиво. Я никогда не был в этой части Франции, мне хотелось посмотреть на виноградники. Мы подъехали к дому, он был очень красивый, белый с черепицей кирпичного цвета, по одной из стен дома до самой крыши плелся дикий виноград, листья его были уже красноватыми. Нас встречали три женщины. Все они были очень разные. Первой была тетя Соня, она была еврейкой, преклонного возраста, худенькая, маленького роста, со слегка крючковатым носом, и черными кудрями, собранными в пучок. Они с мужем жили здесь до того, как Полина купила усадьбу. Они занимались виноградниками. Второй была Беатрис. Габаритная женщина за сорок, высокая и полная, на ней был одет фартук темного цвета, на голове платок, рукава засучены, от нее пахло молоком. Глаза у нее были живые и добрые. Беатрис всем тут управляла. Она так же жила здесь до появления Полины. Вообще здесь жили почти все, кто работал и жил тут до Полины. Она купила усадьбу у одного обанкротившегося француза. Помимо дома тут было много гектаров земли, на которых выращивали овощи и фрукты для продажи, здесь же была небольшая ферма, коровы, овцы, козы, ну и, конечно, виноградники. Все без исключения продукты были своими, и от этого ужин, которым нас кормили был просто волшебным. Третьей женщиной была мама Полины Татьяна. Мама была обычной советской женщиной, с золотыми зубами. По-английски из них говорили тетя Соня и мама Полины. С остальными Полина разговаривала по-французски. Внутри дом был просто волшебный, в прованском стиле. Светлые стены и деревянный светло-серый пол. Светлые диваны и кресла, белые подушки на них, с вышитыми пионами и сиренью. Бордовые открытые стеллажи с книгами, камин, труба которого была выложена плиткой с изображением лаванды. Большие окна, и французские окна с выходом на балконы и веранду. Столовая с деревянной мебелью натурального цвета, много всяких декоративных шкафчиков, намеренно состаренных, выглядело очень колоритно. Цветы, конечно, везде были цветы. На столах, на полках, на полу огромные фикусы, много цветов, везде цветы. Дом был очень светлый и легкий, он был как бы отражением самой Полины. Беатрис тепло обнимала Полину, и целовала ее в щеки. Они не были похожи на работника и работодателя, они больше походили на семью. Это было удивительно, здесь было так тепло, так комфортно, что мне захотелось остаться тут навсегда с этими замечательными людьми. Тетя Соня отвела меня в предназначенную для меня комнату. Комната не отличалась от всего дома, она была такой же светлой и уютной. Был вечер, и мы ужинали в столовой. С нами была мама Полины и тетя Соня и мужем. Беатрис уехала куда-то по делам.