Анте Наудис - Придорожное солнце. Роман основан на реальных событиях

Правдина оцепенела в прострации, автоматически пытаясь поправить бретельку, а симпатичный нахал, пробормотал:

– Tu esi milu, – положив одну ладонь на упитанное бедро, а второй сноровисто забрался между ног. Таня пискнула, но было поздно… Сбежать все еще не было никакой возможности, юбка лежала под ногами.

Когда полицейский зашел в кинозал, то смущенно опустил глаза. Его вызвали сюда не случайно – билетерша, увидев непристойности в кинозале, позвонила в полицию.

Айварс с Таней поняли, что распитие пива и непристойные занятия теперь обернутся им отправлением в участок. Полицейский попросил их привести себя в порядок и пройти с ним. Он выяснил в каком районе они живут, отправив их в полицейский участок, закрепленный за участковым Гуделисом. Тот встретил их с улыбкой на лице.

– Помнится твой отец, – произнес он. – Предупреждал, что не хорошо заниматься непристойностями в общественных местах. У тебя уже был случай с сестрой в лифте, а сейчас перекинулась на брата в кинотеатре?

Таня молчала, не зная что ответить.

– Думаю, мне следует позвонить Михаилу Правдину и рассказать ему, чем занимается его дочь во время уроков.

– Звоните! – выкрикнула обиженно Таня.

Она еще не понимала, что ее ждет впереди, потому как на след банды по краже и сдачи меди подельников Айварса уже напали.

Михаил Правдин рвал, метал и не скупился ни на какие деньги для участкового. Кражи лифтового оборудования продолжались постоянно, и нужно было делать план по ловле преступников. Поэтому прибавка в зарплате и денежное вознаграждение от Правдина Гуделису как раз пришлось кстати.

Три дня я пыталась дозвониться до Тани, но к трубке она не подходила. Отец посадил ее под домашний арест, запретив даже выходить в школу. К телефону подходила Танина мать, настроенная против нашей семьи. Днем позже Айварса арестовали, у него нашли несколько медных рулонов. В кабинете у Гуделиса у них состоялся неприятный разговор. На этот раз завели серьезное дело, которое не давало ему больше ни одного счастливого шанса.

Две недели одиночества тянулись как назло медленно. Об аресте Айварса узнали в классе, и Илзе Римша стала относиться ко мне строго и с некоторыми претензиями. Я сразу же скатилась по математике и замкнулась в себе. Таня в школе не появлялась. На перемене я поинтересовалась у Лены, почему она не ходит в школу, та ответила, что заболела.

Когда Таня пришла в школу, Наталья Иосифовна Венгер встретила ее радушно, сказав, что наверстать пропущенные занятия ей не составит труда. Накануне ей звонил Михаил Правдин и что-то долго объяснял. Когда мы встретились с ней на перемене, я заметила, что взгляд у нее был потухший.

– Как ты? – спросила я.

– Айна, мне жаль, что так получилось с Айварсом…

– Мне тоже.

– Ему дали два года…

Она странно смотрела на меня, а потом, развернувшись, ушла. Я заметила, что на переменах она больше не подходила ко мне, а после школы быстро уходила домой с Леной, не дожидаясь как раньше у крыльца.

«Она учится в образцово-показательном 9 „А“ классе, в котором все ученики считаются лучшими, – подумала тогда я»

В нашем районе формировались свои компании, разделяющие дома на территории. В моей девятиэтажке группировалась компания ребят, которые облюбовали местный чердак. На чердаке жили голуби, так как он находился между девятым последним этажом и выходом на крышу. Вход на чердак был закрыт железной дверью, ключ от которой был у управляющего ЖЭК. Мальчишки, взломав замок, навесили туда свой, а внутри, потеснив голубей, устроили местную камору. Лабиринт бетонных стен они обклеили обоями, из старых обломков мебели сделали стол и сиденья. Притащили матрацы от разломанных диванов и повесили ширмы, заменяющие двери. На чердаке во весь рост ходить было не возможно, приходилось немного пригибать голову, чтобы не разбить ее о бетонные балки, поддерживающие крышу.

Камора стала местом сходок компании ребят нашей школы, и это тщательно скрывали от других ребят, в случае погрома и от родителей. Посещали чердачную камору тайно, ключ был у главного. Собравшись, ребята курили, выпивали и приводили девчонок.

В один из выходных дней Таня предложила мне пойти с ней.

– Айна, пойдем со мной кое-куда, – сказала она и подмигнула карим глазом.

– Куда это?

– Мои одноклассники приглашают в гости, там трое мальчиков, по этикету нужно и три девочки.

Мы зашли за Костюшкиной и направились в крайний подъезд возле арки, где находилась тайная камора.

Кода мы зашли на чердак и прошли, пригнувшись до условленного места, то увидели неказисто построенную комнату, напоминающую обустроенный шалаш.

– Sveiki еврейки, – шутливо поздоровался с нами Павел Пихта. Он был здесь главным, и глаза его светились довольством.

– Познакомьтесь ребята, – Правдина манерно поправила темно-каштановые волосы. – Это Айна Силиня из 9 «Б», моя подруга.

– Это Ванька и Юрка, – сказал Пихта.

Среди них я узнала ребят из 9 «А» класса: Паша Пихта, Иван Заяц и Юра Мазгус.

– Угощайте, – сказала Таня с насмешкой, присаживаясь возле Пихты.

Мы уселись на старые матрацы, застеленные вязаными ковриками, которые в то время клали подле входных дверей. Сейчас они скрывали желтые пятна на матрацах, которые когда-то были кроватями пенсионеров. Пихта вынул из кармана пластмассовый складной стаканчик и развернул его. Затем из тумбочки, которая играла роль стола, достал початую бутылку портвейна. Откупорив ее, налил полный стакан и сделал глоток.

– Заяц, – обратился он к своему другу. – Пускай чашку по кругу.

Павел Пихта был невысокого роста блондин с круглым лицом, упитанный, но достаточно симпатичный. Обняв Таню, он улыбнулся мне белозубой улыбкой.

– Угощайтесь, девочки!

Иван Заяц долговязый блондин с мечтательными глазами, жил в соседнем подъезде нашего дома. А Юра Мазгус чернобровый коренастый крепыш, полностью зависящий от авторитета Пихты, в соседнем доме.

Когда «передаваемая чаша» дошла до меня, я вдохнула терпкий запах. Это был момент, когда я впервые пробовала спиртное. Благодаря Тане Правдиной, я приобщалась к «подростковым порокам», которые делали нашу жизнь веселее, разнообразнее и интереснее.

– Пей, Айна! – подзадоривала она меня. – От трех топоров словишь кайф!

Так она называла портвейн «три семерки». Это было крепленое вино, самое популярное вино нашего времени. Крепость его была 17—19%, красный или розовый, он бил в голову очень быстро.

Портвейн 777 типичная бормотуха, но среди подростков был популярен по причине его крепости и дешевизны. Бормотуха – дешевое крепленое вино, приготовленное из смеси спирта, воды, сахара, красителей и гнилых фруктов. Использовался портвейн исключительно для достижения алкогольного опьянения, вкусовые качества большой роли не играли, и потребляли его местные алкаши и молодежь. Подростки просили спивающихся дядек купить им бутылочку, давая краденые деньги у родителей. Те покупали себе и мальчишкам и, иногда, распивали портвейн вместе.