Вячеслав Дурненков - Голубой вагон

МАРШАК. Но тебе не хочется как тогда, когда желание – смысл. Тут никакой стимул не поможет. Ты видел все правильно – у тебя цель была. Ты не задумывался почему все дети трещины на асфальте перепрыгивают? Они к цели спешат, Корней, они этого не осознают, но спешат. Некогда им…

ЧУКОВСКИЙ. Значит я к своей конечной цели пришел? Так я понимаю?

МАРШАК. Нет…

БАРТО. Мальчишки , может быть, хватит, а? Давайте отдохнем…

МАРШАК (смеясь). И то правда, внимание – разливаю. (Разливает по рюмкам, все выпивают.)

БАРТО (переводя дух). Главное сегодня не перебрать. Завтра в Детгиз ехать, аванс клянчить.

МАРШАК. За «Тамару»?

БАРТО. Не, за Тамару уже получила, теперь за ГДР.

МАРШАК. За что? Ты уже полгода никуда не ездила.

БАРТО. Да это у меня новый стих в «Костре» вышел, «ГДР» называется:

Ну и в таком духе. А у нас обычай в воскресенье куда идти?

МАРШАК (прищуриваясь, целится вилкой в салат). Знамо куда – за пивом, а то башка треснет.

БАРТО. У них культура – Гете, Шиллер, традиции. А у нас?

МАРШАК. А у нас – в желудках квас. Не в этом дело, Агния, дорогая. При чем тут культура, традиции, люди везде одинаковые. Вот мы кто? Правильно – детские писатели. С нас спрос есть? Правильно – есть. А какой? (Делает испуганное лицо.) Правильно – нулевой. Но ведь тоже можем больно укусить.

БАРТО (кутаясь в платок). Это как же?

МАРШАК (оживленно). Да очень просто. Вот Корней и тот диссидентом стал, правду-матку режет, только послушай. (Встает, в одной руке бутылка пива, в другой стакан, декламирует.)

А смысл какой – одеть-обуть детям нечего, беги к чудо-дереву. А чудо-дерево кто-нибудь видел?

ЧУКОВСКИЙ (мрачно). Я видел.

Барто и Маршак смеются, разливают из второй бутылки, чокаются с Чуковским, выпивают.

БАРТО. Так это он про Америку написал, про негритенков.

МАРШАК. Ага, как же! «Лапти созрели, валенки поспели…» Бегают твои негритята в валенках по Гарлему…

БАРТО. Что-то Борьк ал, и на ему по морде, ну, оно понятно, натерпелся он от этих.

БАРТО. А, Житков че?

МАРШАК. А ему что, новую херню пишет, там мальчик нашу необъятную объезжает на всех видах транспорта, а по дороге всех спрашивает: «Что, как и почему?». А у мальчика наверняка какой-то мандат имеется, потому что все ему так вежливо отвечают: «Мол, это бык, а это корова и…»

БАРТО (перебивая). Везучий он, Житков. Напишет, в «Пионере» пропечатают, премию отвалят.

МАРШАК. Ну, до Гайдара ему далеко.

ЧУКОВСКИЙ. Гайдар это мрачно.

БАРТО. Да не, нормальный был мужик, я у них дома до войны часто бывала, у них обычай забавный – водку только из голубых чашек пить. Внук у него Егорка, ржачный такой карапуз. Интересно, что вырастет?

МАРШАК. С детьми осторожно надо. Они все понимают и все помнят. Вот ко мне на встрече девочка подошла и спрашивает: «А может карлик быть милиционером?» Я, прям, опух от такой фразы.

БАРТО. В доме восемь, дробь один у заставы Ильича жил-был карлик – гражданин, по прозванью Алыча.

Барто и Маршак смеются.

МАРШАК. Не, но куда же Борька подевался ? Его только за смертью посылать. Корней, ты чего?

Чуковский, белый как мел, встает и влезает на стул.

ЧУКОВСКИЙ (растягивая слова). Меня зовут!..

Свет гаснет, когда он зажигается снова в комнате исчезает стол. На стуле стоит Чуковский, слева от него Барто, справа – Маршак.

БАРТО (торжественно) . Междуречье. Династия Апухомадов. Страна задыхается в огне борьбы за власть, развернувшейся внутри династии. Народ ожидает прихода Мессии, о котором известно только то, что он слеп, нем и парализован.

МАРШАК (не менее торжественно). И писиится.

БАРТО. Узурпатор Ухатеп, охваченный страхом перед будущим, повелевает казнить всех, кто похож на Мессию, в стране не остается слепых, немых и парализованных, страдающих энурезом.

МАРШАК. К этому времени относится весьма любопытный документ, найденный при раскопках царской библиотеки. Это кусок глиняной таблички с надписью на аккадском.

БАРТО (громко и торжественно). Сказано!

МАРШАК (громко и торжественно). Свидетельствую!

БАРТО (поворачивается к Чуковскому). Ты, Гонец!

МАРШАК (тоже поворачиваясь к Чуковскому). Свидетельствую!

БАРТО. Донеси!

Чуковский бледен , его слегка трясет.

ЧУКОВСКИЙ (поднимает правую руку). Обещаю!

БАРТО (нараспев декламирует).

Пусть погибнут все сатрапы,

Пусть каштаны расцветут,

Пусть появится горбатый…

ЧУКОВСКИЙ (дрожащим голосом). Здравствуй, дедушка, мы тут…

МАРШАК (будничным голосом). Ухатеп под старость оглох и ослеп, его мучал энурез, незадолго до смерти его парализовало. Тем более фантастическим кажется известие о его неожиданной…

Раздается звонок.

БАРТО. А, вот и Борька.

Свет гаснет, когда он зажигается вновь, перед нами та же комната, что и в начале действия.

Те же и Заходер.

Маршак бежит открывать. Из прихожей доносятся обрывки фраз: «Еле успел», «Пакет сволочь, порвался».

Заходер. балетным па впрыгивает в комнату, целует Барто, хлопает по спине Чуковского.

ЗАХОДЕР. Всем привет!

БАРТО. Водку привез?

ЗАХОДЕР. А як жешь! Два Бибигона и Гулливер.

МАРШАК (рассматривая этикетку на бутылке вина). Это не Гулливер, это – Бармалей, причем до перевоспитания.

Маршак открывает бутылку, разливает по стопкам.

БАРТО. Че так поздно, Борь? Ждем, ждем тебя с трех.

ЗАХОДЕР (в предвкушении потирая руки). С утра к Балашову, потом в Детгиз, Голявкина встретил, разумеется в пивную, он мне новый рассказ прочитал, абсолютно гениальный, там ребенок пропал: все бегают, ищут, мамаша – в морг, папаша – в милицию, соседи по магазинам, где игрушки продают, в общем кто – куда, а мальчик стоит в темном углу коридора и известку жрет.

МАРШАК. Святой человек. (Поднимает стакан.) За Виктора Владимировича!

Все чокаются, выпивают, закусывают.

ЗАХОДЕР. Давайте, за любовь!

МАРШАК. Куда ты, гонишь, успеем еще. Ты лучше расскажи, над чем сейчас работаешь?

ЗАХОДЕР (закуривая и пуская дым). А это, братцы, целая история. Дали мне книжку переводить английскую, автор Милн, сюжет такой: живет медведь, с ним поросенок…