Михаил Рощин - Галоши счастья

Губерт.Дети не самые плохие люди на свете. Они каждый день проживают целиком. Каждый их день – как жизнь, а сон – как смерть… К старости мой дед стал самым лучшим угольщиком.

Ганс.Она сидела среди них на полу, играя с ними, я смеялся: «А что, если бы это все были наши?» – «Ну и что? – говорила она. – Видишь, я справляюсь!..» (Губерту.) Ну что такое, а? Губерт? Я делаю все, что хочу. Я за всю жизнь не съел двух одинаковых блюд! Вся Европа знает!

Губерт.И страшно счастлив, как я погляжу!

Ганс.Пошел прочь!

Губерт.Ап! (Делает кульбит, вспышка, исчезает.)

Ганс.Ну что такое, что такое? Когда-то мне было так хорошо… (Подходит к слуге, берет кубок, с подноса.) Ночь – я не сплю, днем – грежу, сон не сон… (Встре­чается взглядом со слугой. И узнает в нем Полицейско­го.) Ты, монах?

Полицейский.Простите, ваша светлость. (Усмехается.) Игра в невидимку.

Ганс выплескивает ему вино в лицо.

(Сокрушен.) О! Вы не поняли! Это я сам! Мне интерес­но! Меня никто не посылал, поверьте… Я любознатель­ный…

Ганс.Вон, мерзавец!

Полицейский.Не верит… Я не перенесу! (Закалывается.)

Вспышка. Ганс оборачивается. Позади сидит, скрестив ноги, полуголый, в чалме, смуглый Губерт.

Губерт.Тихо! Не мешай! Я созерцаю свой пуп.

Ганс.Не валяй дурака.

Губерт.Мы тут головы ломаем, а люди пять тыщ лет назад все поняли: сиди и совершенствуйся. Тихо!

Ганс.Перестань. Надо придумать что-нибудь… Ну, тоска!..

Вбегает Хустен-король со сковородкой в руке, за ним Урсула, Штоп-слуга.

Хустен.Принц! Принц! Скорее!.. Блюдо века! Европа ахнет!.. Попробуй, Гансик, попробуй, это чудо!

Ганс.Что это?

Хустен.Это называется я-и-ч-н-и-ц-а!

Ганс (содрогается от рвотного позыва, кричит). Подите прочь все! Прочь, болваны! Дикари! Прочь! (Бьет Штопа.)

Штоп (воет). О! Опять! Моя голова! Мне-то за что? (Убегает.)

Ганс хватает меч, машет им, все разбегаются.

Ганс.Надоело! Надоело! Надоело!

Вбегает Нэф в легких латах, тоже с мечом.

Нэф.Хха, принц! Ха-ха! Потренируемся!.. А ну-ка! Ну, Ганс!

Коротко сражаются. Нэф падает. Ганс, опомнясь, бросает меч.

Ганс.Нэф! Нэф! Ты что? Я тебя не задел?.. (Обнимает Нэфа.) Нэф!

Нэф.О, как больно! Я умираю, Ганс! (Смеется.) Игра! Я сам виноват…

Ганс.Нэф! Мальчик! Прости!.. Как же так? (Зовет.) Эй, кто там? Сюда!

Нэф.Брось! Я сейчас! Сейчас! (Умирает.)

Ганс.Не надо, прошу, не надо!

Губерт.Какие страсти! Какие страсти!

На зов Ганса возвращаются Хустен, Урсула, Мария. Пошаты­ваясь, идет Приемщица.

Приемщица (слабо). Музыканты! Скорее!.. Вина! Мой последний танец!..

Губерт.Капуста! Ты что?

Музыка. Приемщица делает несколько па и падает на руки Губерту.

Приемщица.Прощайте, принц! Полный завал! (Умирает.)

Губерт.Какие страсти!

Мария.О бедная, тебя я не ценила, но ты такой пример мне подала!.. (Берет кольцо с ядом.)

Урсула (Марии). Что вы делаете? Вы же Фея счастья.

Мария.Ах, ну не мешайте! Не сейчас, не сейчас!

Хустен.Господи! Да что ж это делается?! Я отка­зываюсь! Я сорок пять лет, и что?..

Ганс.Губерт! Я не хочу больше! Где галоши?..

Вбегает Штоп с охапкой дров, за ним – Учитель.

Учитель.Скорей! Скорей! Кладите побольше!.. Все пляшем, да? Пируем? А дьявол уже стучит в вашу дверь! Безумство бредет по дороге! Пусть этот костер опалит ваши души!

Хустен.В чем дело, святой отец? Что там еще?

Штоп.Ведьму поймали! Безумную! Сейчас казнь бу­дет!

Учитель.Король, народ гибнет!

Хустен.Что такое? Я сорок пять лет на престоле…

Учитель.И что? Люди забыли о назначении своем – служить богу! Вы служите чреву своему, сраму своему, гордыне своей, а душа ваша стонет в смятении! Кто сме­ет думать о себе?! О тебе думает бог! Молись смирен­но!.. Мы выжжем безумство огнем!..

Хустен.Да что ж такое, господи!

Штоп.Говорю, ведьму хочет сжечь! Безумная, бе­зумная! Кричит, ищет кого-то!

Мария.О, мне страшно! (Падает без чувств.)

Губерт.Вот это чувства – брякнуться без чувств!

Учитель.Вот, глядите, кем станет каждый из вас!

Стражники волокут растерзанную, в лохмотьях женщину, волосы закрывают ее лицо. Швыряют на землю.

…В огонь, в огонь срам и безумие!..

Хустен хватается за сердце и падает. Остальные замерли.

Вылетает взлохмаченный, возбужденный Астролог-прохожий.

Астролог.Ну не молодец ли я! Ну не молодец ли я! Ах, это было нелегко!.. (Натыкается на распростертые тела, и последним – на тело женщины.) О пардон! Покойничков – как в морге! (Расшаркивается.) Вот ваш гороскоп, принц!

Женщина медленно поднимается на колени, протягивает ко всем руки. Это Марта.

Марта (стонет). Где мой Ганс?.. Мой Ганс!.. Пустите меня к Гансу!.. Ганс! Где ты-ы? .. Помогите! Ганс!..

Астролог( тихо). Ваш гороскоп, принц!..

Ганс потрясен.

Марта сидит в халате и водит по ногам электробритвой. Входит Ганс.

Марта.Ой, я взяла твою бритву, Ганс!

Ганс.Пустяки, подумаешь! (Усмешка.) Включила хоть правильно?

Марта.Да. Я уже, уже. (Выключает.)

Пауза.

Ганс (как бы про себя). Я сказал «пустяки», а сам… Мелочь, ерунда, но что-то произошло в ту минуту… Я уви­дел, что она взяла мою бритву, и…

Марта.Тебе неприятно, что я взяла твою бритву?

Ганс (не отвечая ей). У каждого, как бы человек ни растворялся среди других, – вот, я помню, в армии осо­бенно, где все общее, – всегда остается одна-две вещич­ки только твои. Ножичек, брелок, фотография… Это ис­ключительно твое, и никто другой трогать не должен. А если увидишь в чужих руках, то как будто от тебя уже ничего не осталось.

Марта.Ты что, Ганс? Ведь я твоя жена.

Ганс.Мне даже стыдно стало. «Ты что, – говорю се­бе. – Ганс, ведь это твоя жена». И, между прочим, толь­ко тут я до конца понял, что такое жена. Это был первый человек в моей жизни, который имел право на все.

Марта.И все-таки тебе было неприятно?

Ганс.Да, что-то все-таки осталось такое. Как будто меня, именно меня, одного, уже нет… Глупо.

Марта.Я понимаю. Я тоже не люблю, например, когда ты открываешь мою сумку.

Ганс.Вот-вот, понимаешь? Отчего это?