Михаил Рощин - Валентин и Валентина

Женя(якобы не слушая). Да, маникюрчик-то того… Англичане говорят: самое трудное – быть немодным.

Бабка.Самое трудное – дурами не быть. (Пыхтит.)

Мать.Только о себе думают, только о себе!..

Женя.Ты видела журналы? Слава показывал?.. Это в Лондоне! В пуританской, чопорной Англии!

Мать.Оставь! При чем тут Англия, Лондон!..

Бабка.Еще Пушкин, Александр Сергеевич, говаривал: что важно Лондону, то рано для Москвы…

Женя.Чего, чего? Неплохо. Надо Славе продать… «Что важно Лондону…» (Смеется.)

Мать.Жаргончик! «Продать»!

Бабка.Теперь не учителя детей учат языку, а дети учителей жаргону.

Женя.Мамуля! Двадцатый век. Весь мир перевернулся, крутится вот такое колесо!.. Тебе всю жизнь хочется идеальных, возвышенных отношений. Но их нет! Это вам не салонная пьеса. «Ах, графиня, я вас же ву зем!..» Баба, в твое время когда выходили замуж?

Бабка.По-разному выходили. Не путай меня с девятнадцатым веком!..

Мать.Двадцатый век, двадцатый век! Все зависит не от века, а от человека! Я хочу! Да! И пусть у других как угодно, а с моей дочерью ничего такого не будет!

Женя.А о чем вообще речь? Разве есть симптомы?

Бабка.Будут симптомы – будет поздно.

Мать.Не будет! Ее надо привести в чувство. А то кончится тем, что она искалечит себе жизнь, бросит институт, будет голодать, плодить нищих.

Женя.Ну кто теперь голодает? Какие нищие?..

Бабка.А-а, правда, нищие давно-о не ходят.

Мать.Боже, как я устала! Вместо того чтобы отдохнуть, полежать, почитать…

Женя.Мама! Весь сыр-бор из-за того, что они шли в обнимку. Теперь все так ходят.

Бабка.Спасибо, ходят в обнимку, а не лежат.

Мать.Мне нет дела: все! Все будут биться головой об стенку, и вы тоже? Я не хочу больше. Я устала. (Жене.) Между прочим, ты бы, как старшая сестра, чем острить, могла бы тоже помочь. У тебя уже вообще в доме никаких обязанностей. Живешь как трава. Могла бы поговорить, отвлечь, а то – двадцатый век, двадцатый век! Когда-то на войну все списывали, а теперь – на двадцатый век! Еще скажите: атомная бомба… раз живем… если война…

Бабка.Она научит. По-лондонскому-то!..

Женя(поет). «Ах, война, что ты, подлая, сделала…»

Мать(Бабке). А ты бы, между прочим, тоже поменьше ей потакала. А то сейчас одно, а потом: Алечка, Алечка, жалко Алечку… Пусть весь мир развалится от грязи, но моя дочь должна быть чиста, как Афродита! И если каждая мать сделает так – грязь отступит!..

Бабка(бурчит). Да, как же, сейчас…

Женя.Чего-чего? Афродита? (Смеется.)

Валентин и Валентина слушают.

Она.Ну, я пойду?..

Он.Я буду тебя ругать.

Она.Да, просто проклинай.

Он.Но ты не очень. Лучше промолчи.

Она.Не могу я больше молчать…

Валентина входит в дом, раздевается. Садится на свое место. Бабка наливает чай.

Мать.Между прочим, мы тебя давно ждем.

Валя.Был коллоквиум, потом в библиотеку надо было зайти… Что ты так смотришь?

Мать.Давно не видела. Редко встречаемся… А что, нельзя? Что ты такая бледная?

Бабка.Да она не ест ничего. Ты пообедала? Рубль я тебе давала.

Валя.Да, я ела.

Мать.Я хотела поговорить с тобой. Серьезно.

Бабка.Пусть чайку-то попьет…

Мать.Я тебя вчера видела. В метро.

Валя.В каком метро?

Мать.В простом.

Раздается телефонный звонок. Трубку берет Женя.

Женя.Наконец-то!.. Вы что это, милорд?.. Ой-ой, врать-то!.. Ну хорошо, подъезжай сюда… Чего-чего?.. Ой-ой! (Смеется.) Все!

Мать.Женя!.. Ну можно минуту быть серьезной? (Вале.) Это что, обязательно ходить в общественных местах в обнимку? Ты считаешь, это прилично? Я понимаю, вы никого не видите, – влюбленные вообще никого не видят и даже не подозревают, что их видят все… Ты несла его шапку, он – твой портфель, ты просто таяла от его объятий…

Бабка.Возьми еще печеньица.

Валя.Не хочу. (Матери.) Я такого не помню.

Мать.Может, я вру?

Женя.Это был он, но с ним была не она!

Мать.Я ночь не спала, меня сегодня на работе все спрашивают: что с вами? У меня голова распухла! А что мне сказать? Что моя дочь уподобилась этим девицам, которых парни хватают на улицах? Никакого стыда не осталось! Где девическая гордость, чистота, застенчивость?.. «Эй! Давай! Чувиха! Айда»! Тьфу! (Продолжает передразнивать.) Распустят патлы, сигарету в зубы, развалятся, – девушки!

Женя.Выродки, а не девушки!

Валя.Ко мне, по-моему, это не относится.

Мать.Спасибо! Но это пока. А ты не чувствуешь, что катишься по наклонной плоскости? Без вздохов! Мы, по-моему, ничего не имели против, что вы дружите, что он приходит в дом. Правда, я думала, у тебя вкус получше…

Бабка.Любовь зла…

Мать.Но пусть! Я понимаю, в этом возрасте у всех бывают увлечения…

Валя.Я в первый раз влюбилась еще в детском саду.

Женя.А я? До сих пор фамилию помню: Шурик Великанов! У него проволочка была на зубах.

Мать(Жене). Перестань!

Бабка.Одна порода.

Мать.Но теперь я вижу, что у вас там… не знаю что!..

Женя(небрежно). Скажи лучше, тебе не нравится, что у него мать проводница.

Мать.При чем тут это? Мы тоже не князья и не дворяне.

Бабка(шутит). К сожалению.

Мать.Хоть отец и помогал, но нам с бабушкой воспитывать вас, одевать, обувать, учить…

Валя.Я все знаю: была война, голод, карточки. Когда Женя родилась, ей на молоко продали бабушкино кольцо.

Валя(крутит на пальце кольцо). Ну, у меня кто-нибудь родится, я тоже продам кольцо.

Бабка.Угу. Тоже бабушкин подарок. Ты лучше возьми утюг да сразу бабку по голове!..

Мать.Что-что? Кто у тебя родится?

Бабка.Известно кто: мальчик или девочка.

Мать.Может, ты уже и замуж собралась?

Бабка.Конечно, спешить надо, в девках засиделась. Глядишь, перестарка и не возьмет никто!

Валя.Бабушка! Ну ты-то что?

Мать.Да! Тем более такого жениха упустить. Рокфеллер! Зимой и летом все в техасских штанах. И мужчина в самой силе!

Валя встает и молча собирается уйти из комнаты.

Аля!.. Сядь! Мы не закончили… Сядь, я говорю!

Валя.Я не хочу говорить в таком тоне.

Мать.Какие мы гордые! Хорошо бы эту гордость приберечь для другого.

Женя(приблизясь к сестре, нараспев). Валентина-а…

Валя(отстраняясь, резко). А ты тоже! Почему-то над твоим Славой не шутят.