Александр Пушкин - Кавказский пленник

Один, в глуши Кавказских гор,
Покрытый буркой боевою,
Черкес над шумною рекою
В кустах таился. Жадный взор
Он устремлял на путь далекой,
Булатной шашкою сверкал
И грозно в тишине глубокой
Своей добычи ожидал.
Товарищ верный, терпеливый,
Питомец горных табунов,
Стоял недвижно конь ретивый
В тени древес, у берегов.

Прохлада веет над водами,
Оделся тенью небосклон…
И вдруг пустыни мертвый сон
Прервался… пыль взвилась клубами,
Гремят колеса! Конь кипит,
Черкес верхом, черкес летит…

Зачем, о юноша несчастный,
Зачем на гибель ты спешишь?
Порывом смелости напрасной
Главы своей не защитишь!—
Его настигнул враг летучий.
Несчастный пал на чуждый брег.
И слабого питомца нег
К горам повлек аркан могучий.
Помчался конь меж диких гор
На крыльях огненной отваги…
Всё путь ему: болото, бор,
Кусты, утесы и овраги…
Кровавый след за ним бежит,
И гул пустынный раздается.
Седой поток пред ним шумит,
Он в глубь кипящую несется…

На темной синеве небес
Луна вечерняя блеснула.
Вот хаты ближнего аула
Во тьме белеют меж древес.
С полей под желтыми скалами
Влекутся с праздными сохами
Четы медлительных волов,
И глухо вторится горами
Веселый топот табунов.
В косматых бурках, с чубуками
Черкесы дружными толпами
В дыму сидели вкруг огней.

Пред ним затмилася природа.
Прости, надежда и свобода,
Он раб…

Усталою главой
К земле чужой припал он снова,
Как будто в ней от скорби злой
Искал приюта гробового.
Не льются слезы из очей,
В устах сомкнутых нет роптанья,
В душе, рожденной для страстей,
Стеснил он горькое страданье,
И в мыслях он твердит одно:
«Погиб! мне рабство суждено».

Родился он среди снегов,
Но в нем пылал сокрытый пламень,
В минуты счастья друг пиров,
Во дни гоненья хладный камень.

Но поздно, поздно!.. неба ярость
Меня преследует, разит,
Души безвременная старость
Во цвете лет меня мертвит.
Вот скорбный след любви напрасной,
Душевной бури след ужасный.

Во цвете невозвратных дней
Минутной бурною порою
Утраченной весны моей
Плененный жизнию младою,
Не зная света, ни людей,
Я верил счастью: в упоенье
Летели дни мои толпой
И сердце, полное мечтой,
Дремало в милом заблужденье.
Я наслаждался; блеск и шум
Пленяли мой беспечный ум,
Веселье чувство увлекало,
Но сердце втайне тосковало
И, чуждое младых пиров,
К иному счастью призывало.
Услышал я неверный зов,
Я полюбил — и сны младые
Слетели с изумленных вежд,
С тех пор исчезли дни златые,
С тех пор не ведаю надежд…

О милый друг, когда б ты знала,
Когда бы видела черты
Неотразимой красоты,
Когда б ты их воображала,—
Но нет… словам не передать
Красу души ее небесной.
О, если б мог я рассказать
Ее звук чудесный!
Ты плачешь?..
Но зачем об ней
Тревожу я воспоминанья?
Увы, тоска без упованья
Осталась от любви моей.
Она мне враг. Одни мученья
Она послала мне в удел.
И я отвык от наслажденья
И для любви оледенел.

Пастух с волынкой полевой
На влажный берег стадо гонит,
Его палит полдневный зной,
И тихий сон невольно клонит.
Он спит, а с верною стрелой
Чеченец ходит над рекой.

Смирились вы — умолкли брани,
И там, где прежде только лани
За вами пробегать могли,
Торжественно при кликах славы,
Князья заоблачной державы,
Мы наше знамя провели.

О юный вождь, сверша походы,
Прошел ты с воинством Кавказ,
Зрел ужасы, красы природы:
Как с ребр там страшных гор лиясь,
Ревут в мрак бездн сердиты реки;
Как с чел их с грохотом снега
Падут, лежавши целы веки;
Как серны, вниз склонив рога,
Зрят в мгле спокойно под собою
Рожденье молний и громов.

Ты зрел, как ясною порою
Там солнечны лучи, средь льдов,
Средь вод, играя, отражаясь,
Великолепный кажут вид;
Как, в разноцветных рассеваясь
Там брызгах, тонкий дождь горит;
Как глыба там сизо-янтарна,
Навесясь, смотрит в темный бор;
А там заря златобагряна
Сквозь лес увеселяет взор.