Коллектив авторов - Телега жизни

Как вы топали по коридорам,
Как подслушивали под дверьми,
Представители мира, в котором
Людям быть не мешало б людьми.

Помню всех – и великих и сирых, —
Всеми вами доволен вполне.
Запах жареной рыбы в квартирах
Отвращенья не вызвал во мне.

Все моря перешел.
И по суше
Набродился.
Дорогами сыт!
И теперь, вызывая удушье,
Комом в горле пространство стоит.

У человека
В середине века
Болит висок и дергается веко.
Но он промежду тем прожекты строит,
Все замечает, обличает, кроет,
Рвет на ходу подметки, землю роет.
И только иногда в ночную тьму,
Все двери заперев, по-волчьи воет.

Но этот вой не слышен никому.

В огромном доме, в городском июле,
Варю картошку в маленькой кастрюле.

Кипит водопроводная вода, —
Июльская картошка молода, —
Один как перст,
Но для меня отверст
Мир
Накануне
Страшного
Суда.

На всех пространствах севера и юга
Превысил нормы лютый зной июля.

Такого не бывало никогда, —
Ах, Боже мой, какие холода…

Варю картошку в мире коммунальном,
Равно оригинальном и банальном.

Мудрей не стал, – но дожил до седин.
Не слишком стар, – давным-давно один.

Не слишком стар, давным-давно не молод,
Цепами века недоперемолот.

Пятидесяти от роду годов,
Я жить готов и умереть готов.

Быстро молодость проходит, дни счастливые крадет.
Что назначено судьбою – обязательно случится:
то ли самое прекрасное в окошко постучится,
то ли самое напрасное в объятья упадет.

Так не делайте ж запасов из любви и доброты
и про черный день грядущий не копите милосердье:
пропадет ни за понюшку ваше горькое усердье,
лягут ранние морщины от напрасной суеты.

Жаль, что молодость мелькнула, жаль, что старость коротка.
Все теперь как на ладони: лоб в поту, душа в ушибах…
Но зато уже не будет ни загадок, ни ошибок —
только ровная дорога до последнего звонка.

С облегчением вспомнил сквозь сон:
Мелкой рябью наполнены лужи.
Лист кленовый, что с ветки снесен,
На стекле прилепился снаружи.
Дождь шуршит то яснее, то глуше.
Воскресенье – спешить не резон.

Наилучшие в жизни года:
И родители наши здоровы,
И к свершениям дети готовы,
И мы сами еще хоть куда.
Но – что делать! – близки холода
И грядущие вьюги суровы.

Мне сохранить смогла судьба
Из молодости ранней
Пороховые погреба
Моих воспоминаний.

Живу в спокойном забытьи,
Но огонек запала
Лишь только стоит поднести,
И все тогда пропало…

Я славлю возраст свой!..
Пусть не торопит.
Я в нем хотел побыть. Года. Века.
Слились и неуверенность, и опыт,
И трепетность, и твердая рука.

Он только лишь на миг со мной!
Так что же,
Что больше не наступит он опять?!
Те, кто старей, и те, кто помоложе,
Завидуйте!
Мне нынче тридцать пять.

Прекрасный возраст! Я горжусь им, право!
Я им хвалюсь, всем сердцем возлюбя.
Что может быть на свете лучше сплава
Боязни тайной с верою в себя!

Я весь умру. Всерьез и бесповоротно.
Я умру действительно.
Я не перейду в травы, в цветы, в жучков.
От меня ничего не останется…
Я не буду участвовать
В круговороте природы.
Затем обольщаться.
Прах, оставшийся после меня, – это не я.
Лгут все поэты! Надо быть беспощадным.
«Ничто» – вот что
Будет лежать над холмиком,
Под которым лежит «Ничто», потом вытрешь
слезу…

Но мальчик, прочитавший мое стихотворение,
Взглянет на мир моими глазами.

Как хорошо, что молодость прошла,
Как все же хорошо, – ее не стало…
Но чувствует, что стала тяжела
Душа,
достигнув плотности металла.

Приехали, как говорится, – слазь!..
Все вымерил: отсюда и досюда.
Душа моя отныне отлилась
Навеки в форму странного сосуда.

Она кувшин, что влез в дорожный сак.
Помочь тут может только перековка.
Как ни крути ее, и так и сяк,
И как ни поверни, —
с ней все неловко.

Молодость, точно светило, почти
Там на черте: «Я вас скоро покину!..»
Как человек, согревающий спину,
Я говорю ему: – Не уходи!

Я говорю ему: – Повремени!
Я повернуться хочу еще боком…
Ну, а потом заходи себе с богом,
Я ведь согласен остаться в тени.

Я говорю: – Хоть минуту одну,
Только б минуту еще, в самом деле!..
Руки свои я к тебе протяну.
Пальцы мои уже похолодели.

Что молодость – экое дело?
Прошла, хоть мила не мила!
Ты черное платье надела,
Ты белое платье сняла.

А мне-то вот как разобраться
В себе, ты сама посуди:
Я только лишь стал оперяться —
А молодость позади!

Так что же, ушло то, что пелось?
Осталась какая-то муть
Да детская неумелость
Пуговицу застегнуть.

Так что же, все то, что хотели,
Вот так-то и не сбылось?
Ломота какая-то в теле
Да боль под лопаткой насквозь.

Так что же, не значит ли – баста?
Тревожить по пустякам?
И значит, осталось: лекарство,
Сощурившись капать в стакан.

И все ж я о чем-то гадаю,
Не успокоюсь на том.
Я молодость жадно глотаю
Соленым от сухости ртом.

Так что ж: я играю без правил,
И значит, назад осади!
Я крылья еще не расправил —
А молодость – позади.

Молодыми бывали
И мы. «Все на свете пустяк!»
Уходя, забывали
Калоши, бывая в гостях.
Танцевали кадрили,
Мазурку и па-де-труа…
«Толковать» выходили,
Снимая часы, за дрова.

Молодыми бывали.
Певали подчас тенорком.
И цветы обрывали
Ночами с газонов тайком.
Был наш взор независим.
Не думали нравиться всем!..
И родителям писем
Почти не писали совсем.