Коллектив авторов - Телега жизни

Любовь на миг… любовь – забава от безделья,
Любовь – не жар души, а только жар в крови,
Любовь – больной кошмар, тяжелый чад похмелья —
Нет, мне не жаль её, промчавшейся любви!..
Я не о ней мечтал бессонными ночами,
И не она тогда явилась предо мной,
Вся – мысль, вся – красота, увитая цветами,
С улыбкой девственной и девственной душой!..

Бедна, как нищая, и как рабыня лжива,
В лохмотья яркие пестро наряжена —
Жизнь только издали нарядна и красива,
И только издали влечет к себе она.
Но чуть вглядишься ты, чуть встанет пред тобою
Она лицом к лицу – и ты поймешь обман
Ее величия, под ветхой мишурою,
И красоты ее – под маскою румян.

Гаснет жизнь, разрушается заживо тело,
Злой недуг с каждым днем беспощадней томит
И в бессонные ночи уверенно смело
Смерть в усталые очи мне прямо глядит.
Скоро труп мой зароют могильной землею,
Скоро высохнет мозг мой и сердце замрёт,
И поднимется густо трава надо мною,
И по мертвым глазам моим червь поползёт…

И решится загадка, томившая душу,
Что там ждёт нас за тайной плиты гробовой…
Скоро-скоро!.. но я малодушно не трушу
И о жизни не плачу с безумной тоской…

Чем больше я живу – тем глубже тайна жизни,
Тем призрачнее мир, страшней себе я сам,
Тем больше я стремлюсь к покинутой отчизне,
К моим безмолвным небесам.
Чем больше я живу – тем скорбь моя сильнее
И неотзывчивей на голос дольних бурь,
И смерть моей душе все ближе и яснее,
Как вечная лазурь.
Мне юности не жаль: прекрасней солнца мая,
Мой золотой сентябрь, твой блеск и тишина,
Я не боюсь тебя, приди ко мне, святая,
О, Старость, лучшая весна!
Тобой обвеянный, я снова буду молод
Под светлым инеем безгрешной седины,
Как только укротит во мне твой мудрый холод
И боль, и бред, и жар весны!

Отчего мне так душно? Отчего мне так скучно?
Я совсем остываю к мечте.
Дни мои равномерны, жизнь моя однозвучна,
Я застыл на последней черте.

Только шаг остаётся, только миг быстрокрылый,
И уйду я от бледных людей.
Для чего же я медлю пред раскрытой могилой?
Не спешу в неизвестность скорей?

Я не прежний весёлый, полубог вдохновенный,
Я не гений певучей мечты.
Я угрюмый заложник, я тоскующий пленный,
Я стою у последней черты.

Только миг быстрокрылый, и душа, альбатросом,
Унесётся к неведомой мгле.

Я устал приближаться от вопросов к вопросам,
Я жалею, что жил на Земле.

Меня влекут судьбы удары?
Ужели всё, и даже жизнь моя —
Одни мгновенья долгой кары?
Я жить хочу, хоть здесь и счастья нет,
И нечем сердцу веселиться,
Но всё вперед влечет какой-то свет,
И будто им могу светиться!
Пусть призрак он, желанный свет вдали!
Пускай надежды все напрасны!
Но там, – далёко суетной земли, —
Его лучи горят прекрасно!

Старость мертвая бродит вокруг,
В зеленях утонула дорожка.
Я пилю наверху полукруг —
Я пилю слуховое окошко.
Чую дали – и капли смолы
Проступают в сосновые жилки.
Прорываются визги пилы,
И летят золотые опилки.
Вот последний свистящий раскол —
И дощечка летит в неизвестность…
В остром запахе тающих смол
Подо мной распахнулась окрестность…
Всё закатное небо – в дреме,
Удлиняются дольние тени,
И на розовой гаснет корме
Уплывающий кормщик весенний…
Вот – мы с ним уплываем во тьму,
И корабль исчезает летучий…
Вот и кормщик – звездою падучей —
До свиданья!.. летит за корму…

Никогда я не знал,
что так весело быть стариком.
С каждым днем мои мысли
светлей и светлей.
Возле милого Пушкина,
здесь на осеннем Тверском,
Я с прощальною жадностью
долго смотрю на детей.
И, усталого, старого,
тешит меня
Вековечная их беготня и возня.
Да к чему бы и жить нам
На этой планете,
В круговороте
кровавых столетий,
Когда б не они, не вот эти
Глазастые, звонкие дети…

Молодому кажется, что в старости
Расступаются густые заросли,
Всё измерено, давно погашено,
Не пойти ни вброд, ни врукопашную,
Любит поворчать, и тем не менее
Он дошел до точки примирения.

Всё не так. В моем проклятом возрасте
Карты розданы, но нет уж козыря,
Страсть грызет и требует по-прежнему,
Подгоняет сердце, будто не жил я,
И хотя уже готовы вынести,
Хватит на двоих непримиримости,
Бьешься, и не только с истуканами,
Сам с собой.
Еще удар – под занавес.

Когда-то сверстнику (о медь
Волос моих! Живая жила!)
Я поклялася не стареть,
Увы: не поседеть – забыла.

Не веря родины снегам —
. . . . . . . . . . . .
Тот попросту махнул к богам:
Где не стареют, не седеют…

. . . . . . . . .. . . .
. . . . . . . . . . старо
Я воспевала – серебро,
Оно меня – посеребрило.

Золото моих волос
Тихо переходит в седость.
– Не жалейте! Всe сбылось,
Всe в груди слилось и спелось.

Спелось – как вся даль слилась
В стонущей трубе окраины.
Господи! Душа сбылась:
Умысел твой самый тайный.

—–

Несгорающую соль
Дум моих – ужели пепел
Фениксов отдам за смоль
Временных великолепий?

Да и ты посеребрел,
Спутник мой! К громам и дымам,
К молодым сединам дел —
Дум моих причти седины.

Горделивый златоцвет,
Роскошью своей не чванствуй:
Молодым сединам бед
Лавр пристал – и дуб гражданский.
Между 17 и 23 сентября 1922

Чем больше дней за старыми плечами,
Тем настоящее отходит дальше,
За жизнью ослабевшими очами
Не уследить старухе-генеральше.

Да и зачем? Не более ли пышно
Прошедшее? – Там двор Екатерины,
Сменяются мгновенно и неспешно
Его великолепные картины.