Георгий Венус - Полустанок

Сдав посты, я забыл пароль.
Тетивою на мне — шрам.
О, не трогай, — позволь, —
Боль,
Эти руки
Бросить по швам

…От крыльца — до ворот,
И опять —
Поворот.
Каждый день
Надо мной
Страшен!
Не забыло крыльцо,
Как звенела свинцом
Эта даль
Обветренных
Пашен.

Верстовые столбы
Я считал пред собой,
Я хотел, —
Задыхаясь в беге, —
В перебеге судьбы
Пролететь сквозь бой,
Как сквозь пыль за избой
На телеге!

Что-ж? — Доверюсь тому,
Кто ведет сквозь тьму
Недописанных лет
Главы!

…От крыльца — через двор.
Ночь. Безлюдье. Забор.
Под забором —
Замок
Ржавый!

Струилась в жилах густая сила,
Ее гоняли удары лет — —
Роса, ласкаясь, следы студила,
Но был горячим бегущий след.

Густая сила, — ложась на травы, —
Землей, что жадно ползла к ногам,
Расскажет миру, как след кровавый,
Дымясь, тянулся к ночным шагам.

Судьба — не окрик! Никто не знает,
Куда сорвется последний взлет
Случайной жизни… Заря слепая
Снимает с неба ночной налет.

Встречаю утро. В ночном ознобе
Сметала круто хмельная дрожь
В огонь и в пепел столетья злобы,
В которых молча метался нож.

И вот уходит из жил открытых
Густая сила, как кровь из ран — —
Встречаю утро. С полей изрытых
Ползет тяжелой волной туман.

Ночь спешит… Опять тяжелый промах! —
Я привел бессоницу во тьму.
И шуршит промерзлая солома,
Приласкавшись к телу моему.

Каждый вздох, запрятанный в подполье,
Рвет слова, качаясь в глухоте,
Пробегая скомканною болью
На истертом рифмами листе.

Но слова упрямой бороною
Вырвут боль и взроют тишину.
Будет снег, придавленный стеною,
Опускаться грузно по окну.

И душа, ушедшая за болью,
Как овца идет за пастухом,
Передаст весеннему раздолью
Этот снег, оттаянный стихом.

Над степью — пыль. Я помню путь вчерашний…
Ласкала мох бегущая тропа.
Меня в лесных проталинках купал
Вечерний свет. А ветер с теплой пашни
Носил в траву дыхание земли,
Как море в гавань носит корабли.

Степная жизнь — от края и до края —
Тебя качают синие леса,
Игрой лучей вечерняя роса
Тебя к следам, как мох к дуплу, склоняет,
Но все пути, что падают к ногам,
Бегут вперед, как парус к берегам.

Под эту пыль, в которой солнце тонет,
Не лечь, зарывшись в выцветший песок;
Под дрожь ветвей задумчивых осок
Не спрятать сердца!.. В желтом небосклоне,
Там, далеко, за скатами полей,
Плывут, качаясь, мачты кораблей.

Здесь все молчит. И лес молчит. И поле.
Молчит, снимая с неба тишину.
Но я слыхал бегущую волну,
И мне ли жизнь молчанием неволить?
Как море моет небо о песок,
Я пеньем ветра вымою висок.

Неси, неси в степное бездорожье,
Далекий лес, упрямые пути!
Мне ль в этом ветре песен не найти, —
Чтоб с ними гнать поющей желтой рожью
Степную пыль, как желтая волна
Гоняет тину тлеющего дна!

Перерытые черной оспою,
под ветрами метались пашни.
Над деревнями — день постный
вспоминал о хлебе вчерашнем.

Ты пошла вдоль разбитого поезда
из деревни — в село соседнее,
чтоб березкам под праздник Троицы
поклониться песней весеннею, —

Чтоб поверить в ростки зеленые,
в колосистое лето разума,
когда ветер над степью сожженною
будет путь поездам указывать, —

Когда ель и сосна, однолетками
подымаясь над степью брошенной,
укачают ветвями цепкими
тяжесть песен, тобой скошенных.

Ждать, покуда осядет тьма,
Иль на тьму приналечь плечом?
Есть глаза, для которых тюрьма
И стена за тюрьмой нипочем.

Ждать, покуда весна собьет
Этот лед с молчаливых стен,
Иль за взором итти вперед,
Оставляя за тенью плен?

Окна окнам глядят в упор.
Там — за окнами — бродят дни.
Прислонился к воротам двор,
Над воротами — лед звенит.

Есть глаза, на которых плен
Не лежит потухшим огнем — —
Уходи из под грузных стен,
Разве взор твой — крутой под'ем?

Я не знаю — в который раз
О плечо мое бьет стена,
И ломает о силу глаз
Золотые лучи окна.

Твой вопрос — не всегда прям
Твой ответ — не всегда смел.
Кто научит в лицо дням
Посылать этот свист стрел;
И, прищурив глаза, ждать —
Не застелет ли смерть тех,
Кто в заезженных дней гладь
Опускал молодой смех?

Набежала мятель на очаг,
Кувырнулся с печи сон,
Но глухая сила плеча
Поломала рамы окон.
И ползет за тобой лед,
И кочует с тобой свет — —
Над стрелою — ветра полет
Над ветрами — путей нет!

Перегнула земля спину.
Я руками схватил луч
И опять — его — кинул
В загудевший прибой туч.

Побежал золотым переулком
За лучем — золотой день.
Разве мне, в тишине гулкой,
Пригибать пред собой тень?

Разве мне, — чтоб душа пела, —
В тишину опускать вздох,
Отдыхать на траве прелой,
И ладонью ласкать мох? —

Там, в степи, где колесным стуком
Пробегает сквозь жизнь гроза, —
Встать, — отдать вышине руки,
И лучам — подарить глаза!

Лучи — как дождь. Ложится грузно в глину
Медвежья поступь раненой души.
Приду в леса и медленно раздвину
Седые корни северной глуши.

В который раз садится солнце в воду!
В который раз играют пузыри!
Я по утру доверю путь свой броду
И за спиной оставлю пустыри.

Лучи — как дождь… Запутанные травы
Бегут в следы ликующей игрой,
И даже клен, склонившись над канавой,
Глядит в зарю обветренной корой.

Приду в леса… Холодный мох согрею
Той теплотой, что в сердце донесу…
Я оттого в степном пути болею,
Что слишком много радости в лесу!

Ползет судьба сосновой, голой веткой — —
Ползет в зарю… — Поют ветра в свирель
Над тишиной — испуганной наседкой
Взметнула крылья вздыбленная ель.

Медвежья поступь, робкая от боли
(Ведь каждый год стрелой вбегал в бока!),
Ведет тропу по выжженному полю
К родным отлогам грузного песка.