Валентина Иванова-Спирина - 1000 вольт над уровнем сердца

Таинственные Росчерки Судьбы…
Замерзшее окно..узоры — ветки..
Судьба решает..вы сейчас слабы..
А вы, увы — мои марионетки…

И только лишь один из десяти…
Готов с судьбой, злодейкой, побороться…
И собственную карму пронести…
И в дождь и в снег, и под палящим солнцем.

И у судьбы забрать с усмешкой кисть…
И рисовать свой собственный набросок…
И вопреки судьбе коварной жить…
Искать ответы, задавать вопросы…

Один из сотни только сможет сам…
Перечеркнуть стеклянные узоры…
И кистью полоснуть судьбе глаза…
И прочь уйти, перемахнув заборы…

И Росчерки Судьбы — штрихи пути…
Заставит лечь в обратном направлении…
И дальше жить, самостоятельно идти…
Во имя гордости грядущих поколений…

И только лишь из тысячи один…
С судьбой способен говорить на равных…
Он сам себе Судьба и Господин…
И сам себе свои врачует раны…

Он сам себе художник и другим..
Рисует жизнь, холста не открывая…
Он каждому из нас необходим…
Чтоб написал кратчайший путь до Рая…

Запыхавшись от бешеной ходьбы…
И стоя у последнего порога…
Взгляни внимательно на Росчерки Судьбы…
Ты что то изменить хотел бы? Смог бы?

Вы знаете, какое это чувство —
Когда над полусонною землей,
Плывет и разливается так вкусно
Дыханье хлеба, созданный тобой.
Десятки лет знакомая дорога,
Идешь с утра, а аромат плывет,
И понимаешь: как же это много —
Дать хлеба городу и накормить народ.
Насквозь твоя одежда пропиталась
Теплом и добротой родной печи.
И слов любых ничтожно будет мало,
Чтоб рассказать про труд людей в ночи.
Их руки пахнут солодом, ванилью,
И в их глазах играет добрый блеск,
Спускается мучной на плечи пылью,
Их труд — благословение небес.
И здесь людей случайных не бывает.
Лишь тот, кто сердцем предан и душой,
Работу хлебопеков выбирают,
На жизнь на всю, на долгий путь земной.
Особый мир особых обязательств,
Что б ни случилось — должен быть всегда,
Хлеб на столе — вот главный показатель,
Самоотверженно тяжелого труда.
И пусть плывут сквозь ароматы хлеба,
Тепло их душ и доброта сердец.
Традиции и старые секреты,
И опыт поколений — их венец.

Привет с небес, друзья однополчане..
Я очень рад, что вы еще в строю…
Пусть может не совсем и в добром здравии…
Я мысленно здесь, с вами, постою…
Как и тогда — в свой первый День Победы…
Глядел с небес — взметнулся красный флаг…
Конец войне, конец военным бедам…
Разбит, разгромлен, уничтожен враг.
А мне всего полгода не хватило..
Я где то под Варшавой воевал…
Тяжелый бой..и..братская могила…
Меня комбат на небесах встречал…
И вместе с ним потом уже следили..
Как там, внизу, вы по Европе шли…
Приятно, что про нас вы не забыли..
И памятник гранитный возвели..
Ваш строй всё пополнялся ополчением..
А наш — кому чуть чуть не повезло..
И каждый раз вздыхали с облегчением..
Когда вы выживали всем назло…
И с облаков до хрипоты болели..
Когда вы окружали Кенигсберг…
Стоял февраль и к вам с небес летели..
Привет от нас..снежинки оберег…
А помните тогда, под Будапештом…
Примерно в середине февраля..
Как молния с небес — наш луч надежды…
Что жизни наши отданы не зря..
Апрель — освобожденье Братиславы…
Победы всё отчетливее шаг…
А мы мечтали только лишь о главном —
Увидеть полыхающий Рейхстаг…
Вам Венский вальс звучал парадным маршем…
Последние преграды снесены…
И назовет Берлин верховный маршал..
«Сложнейшей операцией войны»
А нам на небе становилось тесно…
Вас становилось меньше день за днём…
Когда совсем уж не хватало места…
Мы вниз спускались проливным дождем…
И вот он — долгожданный День Победы…
Улыбки со слезами на глазах…
Кто к нам с мечом — тот обречен заведомо…
В борьбе за Родину неведом русским страх…
И если вновь заполыхает где то…
Мелькнет лицо врага сквозь клубы пыли…
Я спрячу пока лестницу на небо…
Чтоб вы там, на земле, еще пожили.

Я самый главный сумасшедший,
В забытой богом стороне,
Я ветеран, войну прошедший,
И пыль веков лежит на мне.
По жизни шел, друзей теряя,
Ну и, конечно, находя,
Те, кто ушли, из окон рая,
С укором на нём глядят.
И стыдно им, я стал безвольным,
Сентиментальным стариком,
Друзьям наверно очень больно,
Что я с врагами их знаком.
Простите, парни, так сложилось,
Превратность ссученной судьбы,
Я помню, моё сердце билось,
Потом вдруг тьма, потом… гробы..
И нет моей вины, что выжил,
Что я не сдох от страшных ран,
Меня укрыла вражья крыша,
Вдова молодка, гибкий стан.
Она меня с руки кормила,
Отваром из целебных трав,
Как за дитем за мной ходила,
Закон войны презрев, поправ.
Войной израненное сердце,
Истосковалось по любви,
И так хотелось мне согреться,
Внутри шептало — шанс лови.
А ночью мне явился призрак,
Мой старый друг, военный брат,
Сказал чуть слышно, с укоризной,
Узнал меня? Иль мне не рад?
Ты жив лишь потому, что телом,
Тебя тогда своим прикрыл…
Нас смерть двоих забрать хотела.
Ты помнишь это? Иль забыл?
— Я помню всё — ему ответил,
И каждый день и каждый миг,
Но ты закончил путь на свете,
А я почти уже старик,
А что я видел? Пушки? Ружья?
Окопы с трупами друзей?
И так уж было это нужно?
Нам выяснять кто был смелей?
Одна страна — одна граница,
И солнце нам одно на всех,
И разве стоит насмерть биться,
За чей то призрачный успех?
Ведь выгодна война такая,
Внутри страны, между собой,
Лишь тем, кто денежки считает,
Которые текут рекой.
А нам с тобой, обычным смертным,
Война ни к черту не нужна,
Мы дети леса, гор и ветра,
Одна на всех у нас страна.
Мой друг сидел и горько плакал,
— А ведь я мог иметь детей,
И жить в стране под общим флагом,
Жить для страны, её идей.
Мы стали мясом в этой бойне,
В гражданской пламенной войне,
Мы ошибались и мне больно,
За тех кто там погиб — вдвойне.
И я прошу — ты дашь мне слово,
Что будешь жить за всех за нас,
И в строй солдат вернешься снова,
Лишь для страны в опасный час.
И я тогда ему поклялся,
Что буду жить смертям назло.
С тех пор мой друг не появлялся,
А мне неслыханно везло.
Я выживал, когда не верил,
Я жил и жил за сроком срок.
Я стал седым и крылья белые,
Мне помогали средь дорог.
Я самый главный сумасшедший,
В забытой богом стороне,
Я ветеран сквозь ад прошедший,
И пепел стал дорогой мне.