Игорь Рожкевич - Капают с пальцев ноты

«Реквизит не готов… Поспешили… Сырой ещё номер…
Вдохновенье сметёт недоделок досадных листву! —
Набекрень свой картуз. — Знаю, справимся, всё будет в норме.»
Побежал на арену, вставляя слова на ходу.

Бант софитовым аквамарином чудесно мерцает.
Зачарована девочка, чувствуя бал волшебства.
Все вокруг неё радостны, лица их счастьем сияют.
Леденец из кандиса в руке, словно жезл торжества.

«Что случилось? — Внезапно всё разом потухло, умолкло.
Мир исчез. Только клоун потешный стоит перед ней. —
Он огромною ложкою черпает мёд… Это пчёлка!»
Распахнулась мечта, словно сказка, восторгом очей.

Клоун вспыхнул, любуясь её озорным восхищеньем.
Мимолётно, как время, соприкосновение душ.
Задрожали вдруг слёзы… Накрыла волна умиленья…
Вновь родился он, слушая сердце под финишный туш.

***

Герои будней торопливых,
Заложники всевластной суеты,
Не разбирая брод, уходим в срывы,
Рубя душевные канаты и мосты…

Калейдоскоп эмоций, выше скорость!
На повороте ссора… Улетел контроль…
«Что же ты делаешь, слепая гордость?»
Иголка-совесть старых ран коснулась… Боль…

Трещат непониманием ушные перепонки…
Что с нами, милая? Неужто это мы?
С хрустом крошатся часовые шестерёнки,
Срезая отношений острые углы.

Захлюпало дождями сожаленье…
Как вырвать с корнем миги пустоты
Ликующих раскатов грома-раздраженья,
Уничтожающего самолюбием мечты?

Как это мало и одновременно много —
Обнять, искренне выдохнув: «Прости.»
Блажен, открывший в глубине души дорогу,
Дарующую шанс любовь спасти.

Щеголеватой мглой чужбины затянулись.
Искусственность нарядов, нравов и людей.
Немая идеальность европейских улиц.
Прощай мир, жаждущий навязанных идей!

Родной земли чувствительностью зацелован.
Нигде, нигде так сердце не поёт.
Безбрежной далью неба очарован.
Памятью предков высится полёт.

Продлись судьбой волшебное мгновенье.
Лесною истиной взахлёб согрет.
Живых полей укутан откровеньем.
Сквозь время льётся очищенья свет.

Любимых мест намоленная святость.
Торжественность течения кормилицы-реки.
Заветных помыслов развития крылатость.
И жизнь, и смерть на Родине легки.

Планетой-матерью великая страна
Дана достойному её любви народу,
Как истинная вера в торжество добра,
Как светлый гимн, дарующий свободу.

***

Капают с пальцев ноты.
Рвусь в очищенья выси.
Жизнь отмеряет квоты.
Слова догоняют мысли.

Жажда любви дышит,
Мир наполняя стоном.
Как же тебя услышать?
Всюду преграда-гомон.

Чувства терзают душу:
Светом любви чистят;
Гнётом тоски рушат…
Яркие судеб листья.

Тешусь вещими снами,
Вопросами через край полный.
Снятся в немом океане
Счастья людского волны…

Прочь тень полусостоянья.
Восходом плыви свет дхармы,
Согревая ночь состраданьем,
Озаряя прозрением карму.

Затвердела модель поступков.
Не желаем пройти стену
Нарисованных предрассудков;
Сдуть иллюзий мирских пену.

Судорог боль-сознанье:
Разрывала в клочья обида…
Научился менять дыханье.
Отпустил гордеца-инвалида.

Чистотою сведу ладони.
Голова — за ширмою света.
Рьяных помыслов моих кони,
Прочно сотканные обетом.

До «Альфа-Центавра» ближе,
Чем «подставь мне другую щёку»…
Не беда, уже в путь вышел;
Подключён к всеземному току.

***

Озаряют мгновения маршем.
То ли книги вокруг, то ли сны.
И как будто парил уже, раньше,
На просторах любимой весны.

Свежесть леса. Бескрайность равнины.
Утончённого утра рассвет…
Повторяются жизней картины?
Затерялся в эпохах ответ.

Возношусь в поднебесье монахом.
За отчизну, как ратник, стою.
Прочертил БАМом путь, одним махом.
Астронавтом с орбиты смотрю.

Всюду власти в отрыве от жизни.
Терпит будничный ритм народ.
Мглой бессменные нравы зависли.
Свет сквозь тьму пробивается вброд.

Рьяных строк задушевны усилья:
Из суровой судьбы песня-кровь.
Поколений подорваны крылья.
Исцеляют Земля и любовь.

Так зачем же кругами, по новой,
Переулками жизней скользить?
Бьётся в сердце зовущее слово:
«Опыт нужен — себя изменить.

Поделись тем, что всех согревает.
Должнику прегрешенья прости.
Осознай, что угрюмо цепляет.
Всё, что тянет на дно, отпусти».

Мир потускнел. Увяли краски дружной жизни.
Кэтрин давно ушла. Померкли отблески любви.
Людей вокруг так много. Он был явно лишний.
Струился мрачный холод одиночества в крови.

Воспоминаний стрелы режут в клочья будни.
«Волшебно целовались на ночном мосту!
Её улыбка, плечи,… Восхищённый месяц-путник…
Невыносимо! Как мне дальше жить, пытая пустоту?»

Звонок. В смартфоне женский голос. Замер.
— Привет! Опять в непонимании грустишь?
— Привет! Кто ты? Откуда у тебя мой номер?
— Подарок от друзей. Ты всё равно уже не спишь.

Оцепенел он в предвкушении симптомов пробужденья:
«Притягиваются блуждающие в одиночестве сердца?
Пусть это только отблеск жажды, наважденье,…
Прогнать бы стон, сжигающий всю душу без конца».

К тому же, тембр показался вдруг знакомым.
«Всё лучше, чем один». — Но, как тебя зовут?
— Саманта. — ощутил себя в сиянье невесомом. —
Не возражаешь, пообщаться несколько минут?

Похоже, заблудилась, растерявшись на дороге.
Опять одна. Попробуем завалы вместе разгрести?
— Давай, а то заснуть бы навсегда. Застыл в тревоге.
Потерянное чувство сложно дважды обрести.

— Скули, как хочешь, только встань с постели. —
В словах её искрился неподдельный оптимизм. —
Вокруг так много интересного. — глаза его, как прежде, заблестели. —
Пошли гулять? Как будто это твой каприз.