Татьяна Абрамова - Я смотрел на закат

Красивы мы, о, будь, лицом,
Скажи, не будь ты подлецом,
И ровный ряд зубов, оскал,
Тонка, легка, газели стан…
Эскортом я служу в тиши,
Богиня белая души…
Эскортом еду на Багамы,
И не спрошу я ведь у мамы,
Блестя мальдивской чешуёй,
Плыву я рыбкой под водой,
Тунисским пляжем околдую…
И ничего, что я тоскую
По украинской тишине,
Она всегда живёт во мне.
Живу!!! И что мне ваши судьи,
Я путь себе пробила грудью,
В руках-жемчужиной, как нимфа,
И отдаюсь, но не за гривны.
Светлы души моей палаты,
Эскортом рвёмся в депутаты,
Что жизнь покажет
Нам в дальнейшем,
Прекрасна я!
Умна, как гейша…

О, Иже Исе, бюджетные деньги…
Но не сидеть же нам в каменной клетке,
Едем сегодня мы в Рим? Нет, в ТокИо?
Нам рукоплещет дивно, игриво
Светлая Ницца, швейцарские Альпы…
С мамой своей говорим мы по скайпу…
И ничего, что дороги горбаты
С восьмидесятых…
Мы их чинили… Рио-не-Рио,
Чили-не-Чили,
Ах, mama mia!!!

Золотоносная жила бюджета,
И нам не тратить её на билеты,
Мы самолёт зафрахтуем, не сядем…
И полетим мы, конечно, не к дяде…
Это — ОсАка!..Японские гейши!..
Это — сакУра цветёт на рассвете,
Эти одиннадцать баксо-лимонов
Этот бюджет так покинули скоро…
Рио-не-Рио, Чили-не-Чили…
О, mama mia! Ах, mama mia!

Смотрю на вензеля, открыв альбом
моих тяжёлых снов,
И чёрный ад золы на этот кров,
Открою я альбом моих,
твоих прощальных слов…
У автократий в шёпоте дорог,
В пыли альбом и в паутинах волос.
Через рассказы старых площадей,
И новых улиц и толпу людей,
Я ведь не вижу так давно…
И гороскопами окно.
Но мне не раздавить
в руках те волчьи ягоды…
Я перейду давно забытый мост,
Уеду вновь… И эхо — на года
Звенит, трубит и ворожит…
А на траве опять те волчьи ягоды…

Не развести, как чайный цвет,
Эмали на фарфорных бликах.
И череда… И этот брег
В чарующих под солнцем липах,
И с ивами зеркальных лиц
не рассмотреть… И на причале
Под белый свет моих ли лет?
It does not matter, как в начале…
В потоке на полночный свет
Течёт река… Зелёный берег,
Ты подари и мне букет
Твоих-моих стихо-сплетений…
It does not matter, 3 3 Перевод с англ.: Это неважно. как в начале…
Beautiful river valley 4 4 перевод с англ.: Красивая речная долина. …

Где-то тоскует моя ли свирель,
Серым и горьким, и солнечным эхом,
Где-то свистит соловьиная трель,
И возвращается горное эхо…
Через аккорды тоскующих струн,
Через костёр и на белые вехи,
Где-то поёт семиструнный апрель,
Не обещая любить вас навеки,
Не обещая ни мира, ни сна,
И на раздор,как пустая шарада,
Не забывается только она,
Чёрного неба былая расплата…
И можжевельника ветка красна,
А за спиной стопудовая веха,
Не забывается только весна,
Синий цветок на проталинах снега.

Живо-писАть,
и что-то описАть,
и с грустью рассказать
не о любви,
пейзажами раскрасить,
и акварелями
живо-писАть
лазурью,
малахитами,
с печалями, но не о ней,
под скобками,
на многоточии…
И всё так далее…
И прочее…
Но суетно… в быту…
Забитая,
безлистая,
и в битум вбитая,
она всегда жила, жива
и будет жить…
Без подаяния,
Без покаяния…

И ты, и я?.. никто и никогда?..
В рассудке полутёмном подземелье,
Зачем? За что? Светила нам звезда…
Уйдём-пройдём, не первые, наверно…
На алтаре… А жизнь… она… прошла
За гранью отчужденья, но известно,
Горела ямбами твоя-моя звезда,
Тлетворная, чадила безнадежно,
В сокрытии, ростки-косьба серпом
Под корень, под итог, в расход, прицельно.
Хрипели связки низменно альтом
На небе и в земле, и беспредельно…

А на осколках своего рождения
Я видела чужие свистопляски,
Взрывали небо без предупреждения.
И продавали без меня Аляски,

И не писалось в эти рифмо-книги,
Землёй и гипсом залепило раны.
Был чёрный понедельник в амнезии,
И в Атоммаш летели краны…

А на распутице путей сбирался Путин…
И черепахами ползло к нам безденЕжье,
И как же нам дойти до сути,
До сути — справедливости безгрешной?..

В лесах сидели злые трясогузки,
Заборами отгородив именья,
А я кусала ведьминские губы,
Не исполняя ваши повеленья…

И за чертой дворцов я шла на хату,
И зрила в корень… А коренья в ступке
Я растирала зелье… И без мата
Я червотОчила… Всё очень хрупко…

Забросив свои мётла на недельку,
Пошла я, спешив стих, и хороводом
Кружили птицы… Чёрные на белом,
И Воланда мне снились антиподы…

На остановке, на углу Арбата,
Зажав в руке свои ли хризантемы,
И я не помню… Кратно-семикратно
Меня сразили Мастера ли стрелы?..

На перла-мути, в темноте, без света,
Строчили строки бешено и зыбко,
Светло, как будто половину неба,
Вдруг осветила мир твоя улыбка,
И очертя квадратами пространство,
Но выходить за грань мне невозможно,
А вы простите мне непостоянство,
И переменчивость, и не безбожность.
Как я молюсь неистово и с болью,
И растворяясь в бельмах неприметно,
Ведь я не вижу ничего, а горе…
Оно моё… подкралось незаметно…

На мелкий бисер жёлтого песка
Падём мы землекопы… И в каверны
Зальём Невы прохладу… На висках
Буянит пульс, о, temporis, о, tempe…
И стоптаны, разбиты башмаки
В прохладе бриза на ночлег
Заступит лира…
И душами за верой в блудники,
Свет неземной у Северной Пальмиры.
Светло и желчно, на расстриге, Спас,
Мудрей и жёстче, тяжело руин наследье.
Стенает струнами души моей анфас,
Как сирота у этого столетья…

И был январь… На белой дымке снега
Ложились рядом наши все следы,
Я пред тобой стоял, благоговея,
И белой сказкой мне явилась ты.

Я песней облаков хотел быть рядом,
И на снегу писал — тебя люблю.
Но день ушёл, растаял снег нарядом,
И песня не запелась соловью.

Прошёл январь, и нет зимы холодной,
И на бумаге я пишу — люблю!
Холодной ты была и очень гордой,
Как этот снег, на зимнем том балу.

Из одиноких белых льдин на речке
И ледоходом ухожу я вниз…
Но я сложу другой девчонке песню,
Но эту не могу никак забыть.

А гроздья красные алели на рябине,
Не пели соловьи в моём саду,
Я целовал твои следы, гордыня,
И имя белое писал я на снегу.