Шицзин

Вот время пришло, и о пятой луне
Кузнечика стрекот послышался мне [199]...
В шестую луну донеслось до меня,
Как крылья стрекоз задрожали, звеня.
В седьмую — мы в поле сверчка найдем,
В восьмую — сверчок уже здесь, под крышей,
В девятую он заползает в дом,
В десятую — он под постелью слышен!
В доме замазывать щели пора,
Выкурить дымом мышей со двора!
Крепко закрыто на север окно,
Глиной обмазаны двери давно.
Жены и дети, мы вас зовем:
Год изменился, пришли холода,
В дом свой войдите, живите в нем.

В шестую луну отведать мы рады
Багряные сливы и гроздь винограда.
В седьмую отведать бобы на пару,
В восьмую луну я жужубы сберу.
Мы рис собираем десятой луной —
К весне приготовим хмельное вино,
Чтоб старцев почтенных с седыми бровями
На долгие годы бодрило оно.
Седьмая луна — стала тыква вкусна,
В восьмую горлянки срезает жена,
Девятой луною кунжутные зерна
И горькие травы собрала она.
В запас нарубила и сучьев и дров —
Обед для крестьянина будет готов!

Девятой луною мы ток расчищаем,
В моем огороде прибита земля;
Десятой луной урожай убираем:
Здесь просо, пшеница, бобы, конопля.
Супругу жена говорит своему:
«О муж мой, мы всю нашу жатву собрали.
Работа нас ждет в нашем зимнем дому —
Сбираться в селение нам не пора ли?».
Сбираем мы травы осенние днем,
А ночью глубокой — веревки совьем.
Лишь кровлю поправить успел я — опять
Пора и весенний посев починать!

Лед бьем мы со звоном — вторая луна.
Им в третью широкая яма полна,
И утром в четвертой, как жертву зимы,
Чеснок и барашка приносим мы!
В девятой — вновь иней на травах жесток,
Десятой луной расчищаем мы ток...
У нас на пиру два кувшина с вином.
Овцу и барашка мы князю снесем.
Рога носорога полны вина,
Поднимем их выше и выпьем до дна,
Чтоб жизнь ваша, князь, длилась тысячи лет
И чтоб никогда не кончалась она!

О ты, сова, ты, хищная сова,
Птенца похитила, жадна и зла!
Не разрушай гнезда, что я свила.
С трудом, с любовью я вскормила их,
Моих птенцов,— так пожалей же их!

Пока не скрылся в тучах небосвод,
Кору с корней древесных птица рвет.
Я вью гнездо, сплела из веток вход...
Ужели ты, живущий там внизу,
Меня посмеешь обижать, народ?

Когтями я рвала траву кругом,
Изодран клюв мой жестким тростником,
И всем, что я сбирала,— и потом
Мой клюв был в ранах весь! Но что мне в том,-
Сказала я,— коль не готов мой дом?

Иссякла мощь моих разбитых крыл,
И хвост ослаб — он весь изломан был.
Гнездо в беде; бороться нету сил;
И дождь хлестал его и ветер бил...
Стал голос мой тревожен и уныл.

Мы ходили походом к восточным горам,
Долго, долго мы пробыли там.
И обратно с востока нам время идти —
Мелкий дождь нас мочил по пути.
Но с востока на запад при слове «назад»
Устремились все мысли солдат —
Там сошьют земледельцу привычный наряд,
Рот не сжат [200], не поставят нас в ряд.
Только черви простые теперь поползли
На полях у моих шелковиц...
И одни мы ночуем от близких вдали
Под покровом своих колесниц.

Мы ходили походом к восточным горам,
Долго-долго мы пробыли там.
И обратно с востока нам время идти —
Мелкий дождь всё мочил нас в пути.
Дикой тыквы плоды налились и кругом
Обвисают по кровле теперь,
И мокрицы проникли в оставленный дом,
Паутиною заткана дверь;
И олени пасутся в полях у домов,
Да мерцают огни светляков...
Как тревожит само это слово «назад»,
И волненье в сердцах у солдат!

Мы ходили походом к восточным горам,
Долго, долго мы пробыли там.
И обратно с востока нам время идти —
Мелкий дождь нас всё мочит в пути.
Там, у куч муравьиных, лишь цапли кричат,
Жены дома вздыхают, молчат;
Дома щели заткнули и пол подмели —
Мы с похода внезапно пришли!
Плети тыкв одичалых обвили одни
Дров каштановых груду кругом,
И с тех пор, как ушли мы, до нынешних дней
Я три года не видел свой дом!

Мы ходили походом к восточным горам,
Долго, долго мы пробыли там!
И обратно с востока нам время идти —
Мелкий дождь нас всё мочит в пути.
Только иволги, вижу, летают вдали,
И лишь крылья сверкают у лих...
То невеста сбирается в путь — запрягли
Темнорыжих коней и гнедых.
Вот уж матерью пояс вкруг стана обвит,
В украшеньях невеста стоит,
И жених ее новый прекрасен на вид [201]—
Что же старый, ужели забыт?!

Были разбиты в походе у нас топоры,
Наши секиры расколоты были в куски.
Чжоуский князь [202]выступает в поход на восток -
Царства четыре границы да будут крепки!
Сколь, о народ, состраданья он полон к тебе,
Сколь о народе заботы его велики!

Были разбиты в походе у нас топоры,
Были расколоты острые наши жезлы.
Чжоуский князь выступает в поход на восток-
Царства пределы к добру он выводит из мглы!
Сколь, о народ, состраданья он полон к тебе,
Сколь о народе заботы достойны хвалы!

Были разбиты в походе у нас топоры,
Наши секиры расколоты были давно.
Чжоуский князь выступает в поход на восток -
Царства пределы крепит он и вяжет в одно!
Сколь, о народ, состраданья он полон к тебе,
Сколь похвалы, восхищенья достойно оно!

Когда топорище ты рубишь себе —
Ты рубишь его топором.
И если жену избираешь себе —
Без свах не возьмешь ее в дом.

Когда топорище рублю топором,
То мерка близка, говорят [203].
Увидел я девушку эту — и во г
Сосуды поставлены в ряд [204]!

С девятью кошелями поставлена сеть,
Рыбы там — красноперка с лещом.
Мы увидели князя — был выткан дракон
На узоре одежды на нем [205].

То над островом правит журавль свой полет...
Или места наш князь не найдет?
Он две ночи с тобой проведет!

Журавли над высокой равниной летят...
Или князь не вернется назад?
Он с тобою две ночи подряд.

Так могли мы на платье с драконом взглянуть.
Князь, в обратный не трогайся путь —
Пусть не льется печаль в мою грудь!

Подгрудок отвисший волк лапой прижал, оступясь;
Отпрянув назад, волк ударился тотчас хвостом...
Преславный потомок, велик и прекрасен был князь,
Спокоен и важен,— багряные туфли на нем.