Илья Франк - Невидимая рама

Двадцать первый век еще страшнее,
Только почему-то не больнее
Ощущаешь эту страшноту...
Оттого, что он ненастоящий —
Как дельфин, на берегу лежащий.
Этот век — как кислый вкус во рту.

Покарябай кожу у дельфина —
Как картон она. И вот картина:
Афродита вышла из воды.
Ну признайся, это невозможно...
Подойди, притронься осторожно —
Никого. Лишь пустота и ты.

Облако тяжёлое, резное
Над ковром, сплетённым из травы.
Небо голубое, неживое.
Чуть позвякивает жесть листвы.

Продолжая жесткую картину,
Взгляд стальной отметим у реки.
Ветер упирает иглы в спину,
Пляшут солнца злые огоньки.

Человек, бряцающий кимвалом,
В этой инсталляции живёт.
Через ветви смотрит, как в забрало.
Только тем и мягок, что умрёт.

Колеблющаяся занавеска,
Комода темная громада.
Кузнечики стрекочут резко,
Их слышно хорошо из сада.

А на веранде светит солнце,
Луч косо падает на стену.
Стучат в квадратные оконца
Деревьев локти и колена.

А от калитки по тропинке
Идёт ко мне навстречу мама.
И рамка на старинном снимке
Мне кажется дверною рамой.

В неземном изгибе занавески
Вы меня заройте после смерти,
Я сегодня получил повестку
Долгожданную в пустом конверте.

Так прощай же, вечный детский садик,
Узкий шкафчик, мир, пропахший супом,
Солнышко, как маршал на параде,
Салютующее людям-трупам.

В детстве можно лечь спиной на санки
И, поскрипывая, въехать в небо.
Жизнь есть смерть, а именно буханка
Съеденного на морозе хлеба.

Я живой кораблик из бумаги,
Я плыву по небу голубому,
И бумага не вбирает влаги,
И дорога горняя знакома.

Или вот: одет в сюртук зеленый,
Я кузнечик, от всего свободный,
Стрекотаньем только окрыленный,
К ремеслу иному непригодный.

Я сижу в качалке на крылечке,
Не жалею о прошедшем мимо.
Цепь распалась, и её колечки
Раскатились и звенят незримо.

Бугорки, и трещинки, и пятна,
Словно воробьи, слетелись, сели, —
И стена вдруг сделалась понятна,
Как понятен снег весной, в апреле —

Человеческий в своём надрыве,
Тающий, изрытый письменами,
Словно крылья бабочки в порыве
Трепетном, наполненном глазами.

Разворачивая древний свиток,
Видишь горы, сосны и озёра,
Несколько домов, дворов, калиток,
С осликом старик бредёт нескоро,

Осторожно поднимая ноги
На тропинке, вьющейся высоко.
Это я, никчёмный и убогий,
Я ушёл от вас, я там, далёко.